История одного эльфа

Нас, повторяю, задвинули в самый конец строя, так что доскакали мы до смешавшихся полков темноволосых, когда вовсю шла сеча.

— Вперед! В бой! — кричал десятник, подбадривая нас. Но для новобранцев бой как таковой завершился, едва начавшись. Ибо старшие сделали всю работу. Нам осталось гнать бегущих и сечь их по головам. Лишь некоторые орки останавливались, чтобы защититься или подороже продать свою жизнь.

— Гони! Гони их! Не останавливайся! — кричал десятник. — Вперед! За мной!

Он гнал нас, заставлял мчаться сломя голову, но я только потом понял, почему он так торопился. Ибо кроме зрелища поверженных врагов, кроме отрубленных тобой рук, отсеченных голов, фонтанов крови и пронзенных животов на войне есть и более жуткое зрелище — убитые соратники. Тут и там на земле вместе с убитыми орками лежали пронзенные копьями эльфы и лошади. Многие Клыки были убиты или ранены — у темноволосых нет своей конницы, ни всегда идут в бой пешими, а против нашей конной лавы них имеется свое оружие — длинные копья, которыми они загораживаются от эльфийских коней. Нас, новичков, милосердно избавили от кровавого зрелища столкновения двух войск, но ничто не могло избавить от созерцания поля боя, на котором рядом с убитыми стонали раненые. Темноволосые отступили, скрывшись в лесу, среди деревьев за ними трудно было гнаться верхом; и вынудили нас вернуться на место битвы.

Видящие уже бродили по полю, время от времени останавливаясь и наклоняясь над телами. Следовавшие за ними по пятам эльфы поднимали тех, на кого указали волшебницы, и уносили в лагерь. Эльфов, мимо которых Видящие проходили молча, уносили в другую сторону.

Как ни странно, Шаллорель, за которую я волновался, повела себя прекрасно. Она ни разу не дрогнула, пока мы проезжали мимо наших раненых и убитых, а когда один из орков пошевелился и тихо застонал, проворно спешилась, вскинула меч и пригвоздила его к земле.

— Никакой пощады! — воскликнула девушка. — Как они к нам, так и мы к ним!

— Неужели ты стала бы убивать их женщин и детей? — удивился я.

— Их самок и детенышей! — с нажимом поправила Шаллорель, деловито направляясь к еще одному орку, неосторожно подавшему признаки жизни. — Они — животные!

Одичавшие, взбесившиеся животные! И относиться к ним надо, как к зверям, для которых нет ничего святого и светлого. Темноволосые недостойны иного отношения!

Я промолчал, но, вспомнив мать и представив ее на месте тех утопленников, подумал, что тоже вряд ли смогу сдержаться.

Лил дождь, настроение у нас было далеко не праздничное.

Война продолжалась уже три года. Все это время мы не вылезали из седел, ночевали зачастую на голой земле, подложив свернутый потник под голову и укрывшись плащом. За это время я несколько раз ловил себя на мысли, что вовсе не это — моя судьба. Как прежде мне не хотелось посвящать всего себя турнирам, так и сейчас чувствовалось, что служба рядовым — это не тот высокий жребий, который предсказала при рождении Видящая.

Мы сидели в распадке на склоне горы. Нависшая скала защищала от дождя и ветра маленький костерок, возле которого сгрудился наш десяток. Было довольно поздно, но никто не смыкал глаз.

Из темноты вынырнула стройная фигура, кутающаяся в плащ.

— Почему не спите? — поинтересовалась Шаллорель, останавливаясь на границе светлого пятна и темноты. — Завтра бой!

— Неохота, — негромко откликнулся Найлор.

— Завтра бой, — с нажимом повторила девушка. — Интересно, как ты будешь воевать с темноволосыми?

— Не беспокойся, Шалли, — улыбнулся Найлор. — Нам случалось не спать по двое-трое суток. И ничего!

— И все равно дисциплина должна быть! — стояла на своем Шаллорель. — Этот огонь нас демаскирует. Тушите костер и ложитесь! Да не забудьте выставить охрану! Я через час пройду еще раз, и смотрите у меня!..

Погрозив пальцем, девушка скрылась в темноте.

— С нею стало совершенно невозможно разговаривать после того, как она получила нашивки десятницы! — проворчал Найлор. — Власть ее испортила!

Я не мог не согласиться с приятелем. В одном из недавних боев десятник Тайлор получил тяжелую рану, что не позволило ему продолжить военную карьеру. Он вернулся домой, а его место заняла Шаллорель — одна из самых отважных мечниц. Девушка впрямь прославилась неукротимостью и даже какой-то жестокостью — во всяком случае, она не гнушалась собственноручно добивать раненых орков. Нам часто ставили ее в пример, как идеал воительницы, но в обычной жизни она здорово переменилась. И с каждым днем все меньше и меньше вспоминала о том, что когда-то мы были друзьями.

— Вообще-то она права, — помолчав, сказал я. — Перед боем надо отдохнуть.

И, подавая пример, снял плащ, собираясь расстелить его на земле.

— Ты что? — тут же ощетинился Найлор. — Подлизываешься к ней?

— Она права. И к тому же она десятник, кто бы что ни говорил!