История одного лагеря (Вятлаг)

Ясно выраженная тенденция лагерной "экономики" к патриархальщине, "самообеспечению" (частично — заключенных, а в основном — лагерного начальства) основными продуктами питания (мясом, молоком, овощами и даже, как мы видели, фруктами) — это, в определенной мере, попытка возврата к средневековью, к натуральному хозяйству. В гулаговской "экономике" самовозрождались и целенаправленно реанимировались самые отсталые и примитивные формы хозяйствования. Особенно впечатляет при этом постоянная оглядка на русскую крестьянскую общину (мир) с ее круговой порукой и совместно используемой тягловой силой.

Было бы заблуждением думать, что высшее руководство страны не осознавало этого. Во всяком случае, первый секретарь Кировского обкома КПСС А.П.Пчеляков, выступая 1 апреля 1960 года на собрании партийного актива Вятского ИТЛ, заявил: "У вас в лагере 30 тысяч человек, а дают 5–6 тысяч кубов в сутки. Это, товарищи, золотой лес, но государство пока вынуждено с этим мириться…У вас аппарат раздут до невозможности. Беда в том, что начальство Вятлага годами привыкло к барству, бесконтрольности, легкой жизни — так и воспитывает свои кадры". Отметим: это было короткое время, когда Кировский совнархоз финансировал Вятский ИТЛ. Но времена эти скоро закончились и никаких кардинальных изменений в структурные принципы лагерного хозяйствования не внесли. А.П.Пчеляков (возглавлявший область еще с 1952 года) отчетливо видел, что время лесных лагерей прошло. Он (не без доли коммунистического утопизма) объявил на собрании партактива сотрудникам Вятлага: "Вполне понятно, что заключенных будет все меньше и меньше. Здесь года через два перейдем полностью на вольнонаемный состав и лагерь ликвидируем. Но для этого надо создавать базу — построить жилье и прочее. Чем быстрее мы это сделаем — тем лучше".

Главная беда руководства Вятлага, по мнению первого секретаря обкома партии, заключается в том, что оно плохо знает экономику. Добавим: весьма вероятно, что в системе ГУЛАГа хорошее знание экономики скорее вредило, чем помогало службе.

***

Завершая обзор основных черт лагерной "экономики", еще раз выделим следующее (в соответствии с выводами С.Кузьмина в его исследовании "Лагерники"): рабский характер труда заключенных в советских лагерях 1930-х — 1950-х годов определялся (с политической стороны) диктатурой сталинского типа, нацеленной на подавление любого инакомыслия (даже в потенции) во всех без исключения слоях общества, а со стороны экономической — усиленной (на износ) эксплуатацией основной массы лагерного "контингента" в районах, непригодных для добровольного проживания населения. Освоение этих территорий шло ценой колоссальных жертв всего "советского" народа и огромных физических лишений и тягот заключенных. Сталинско-советский режим при этом лишь примитивно использовал только мускульную энергию как мужчин, так и женщин. После эпохи "великих строек" и войны такая модель использования труда лагерников стала (окончательно и очевидно) экономически неэффективной. Но очередные волны политического террора в конце 1940-х — начале 1950-х годов по-прежнему "гнали" заключенных в ГУЛАГ с превышением всех плановых норм. Системный кризис и экономический упадок гулаговской "империи" связан с неприемлемостью в середине XX столетия классического типа рабства, ненужностью, бессмысленностью и отрицательной хозяйственной результативностью применения в огромных масштабах грубого физического подневольного труда, в том числе и прежде всего — труда заключенных.

В условиях сталинско-советского режима любой гражданин (от дворника до министра) мог в любой момент стать рабом государства, внезапно лишиться всех прав, имущества, жилья, репутации — и быть брошенным на лесоповал (под "зеленый расстрел" — как это называли в лагерях) или в рудники (под "сухой расстрел"). Непредсказуемость и неожиданность сталинских репрессий действительно парализовывали мышление и волю всех слоев "советского" общества — то, в чем нет внутренней логики, понять невозможно.