История одного падения

– Я одного не поняла: какое отношение все это имеет к моим предыдущим воплощениям? – спросила она, стараясь скрыть смущение.

– Вы их увидите на том же внутреннем экране, – ответил гуру.

– Когда?

– Сейчас. Сядьте поудобнее, закройте глаза и слушайте меня, стараясь в точности выполнять то, что я скажу. Мы пойдем с вами в глубь вашего прошлого на четыре века и оттуда начнем просмотр, приближаясь к настоящему.

Рита поерзала, устраиваясь в кресле, и послушно прикрыла глаза, хотя по-прежнему сомневалась, что из этой бредовой затеи что-нибудь выйдет… Тем не менее, она стала выполнять все, о чем просил гуру. И вскоре, к ее удивлению, обрывки каких-то видений действительно замелькали перед ее глазами…

А потом вдруг во всю ширину этого самого внутреннего экрана появилась картинка – каменистая дорога среди джунглей, на которой, спиной к Рите, стоял мужчина.

«Кажется, монах… – „присмотрелась“ Рита. – Причем восточный, если судить по одежке…»

На мужчине было характерное монашеское оранжевое одеяние, запыленное и потрепанное по нижнему краю. Кожаные сандалии обхватывали грязные смуглые ноги, не скрывая потрескавшихся, или, как говорила бабушка Риты, «порепанных», пяток. Голова мужчины была обрита.

«Причем обрита плохо…» – оценила Рита неровно соскобленные дорожки среди пробивающейся на затылке щетины.

– Что вы видите? – откуда-то, словно из другого мира, донесся до нее голос гуру.

– Какого-то восточного монаха… – нехотя ответила она.

– Какое примерно это время? – поинтересовался гуру, и в его голосе послышалось нетерпение.

– Откуда мне знать? – огрызнулась Рита. – Здесь не написано…

И вдруг в ее голове словно вспыхнули цифры: «XVI век».

– Шестнадцатый век, Тибет… – ошеломленно «прочла» она вслух.

– Вот и замечательно! Мы – в начале. А это, Маргарита, ваше предыдущее воплощение, – объявил гуру.

Рита окинула монаха критическим «взглядом», пытаясь сообразить, откуда он мог к ней «явиться»? Может, это образ из какого-нибудь фильма, вроде «Заклятия долины змей»?

Ей очень захотелось увидеть лицо монаха, но он продолжал стоять к ней спиной.

«Ну, повернись же!.. Надо же, не хочет… Эх, никудышный из меня маг! – усмехнулась про себя Рита. – Ну, не хочешь, так не хочешь! И черт с тобой! Все равно ты мне не нравишься – противный, грязный! И глаза у тебя, небось, косые… Терпеть не могу азиатов… – ей вспомнилась строчка из Блока и она мысленно добавила: – …с раскосыми и жадными глазами…»

– Идем дальше! – оторвал ее от созерцания голос гуру.

Но, как они ни старались, никаких видений и картинок больше не возникало – одни сполохи света… А потом Рита вдруг увидела себя нынешнюю, но только в детстве, о чем тут же поспешила сообщить гуру, открывая глаза. Взглянув на часы, она удивилась, что прошло так много времени – было уже около одиннадцати, а пришли они, когда солнце только садилось. Теперь понятно, почему блуждание по прошлым жизням настолько утомило ее, что ей даже захотелось спать.

– Ну что ж, на сегодня хватит, – сказал гуру, окидывая Риту озадаченным взглядом. – В следующий раз продолжим.

Прощаясь с ним, она подумала, что вовсе не хочет никаких продолжений: происшедшее оставило в ней какой-то смутный, неприятный осадок. В свое предыдущее воплощение она так и не поверила, но вот сама картинка, которую она увидела… Она была слишком четкой для простой игры воображения. Неужели в этом действительно что-то есть? В том, о чем твердят эти чудотворцы?… Любой человек когда-нибудь да мечтал о чуде, но жизнь порой наносит такие удары, что поневоле в чудеса перестаешь верить. Нет, никто тебе не поможет, ни бог, ни черт – надеяться можно только на свои силы… Хотя опять же: кто знает предел этих сил?

Когда они вышли из подъезда, до сих пор молчавший, но изнывающий от нетерпения Сергей восторженно сжал руку Риты:

– Поздравляю!

– С чем это? – отстранилась она. – С тем, что я узнала, что была грязным монахом-оборванцем? Благодарю покорно! Знаешь, я, пожалуй, возьму машину. Пока!

Сидя на заднем сидении такси, она думала: «Значит, я была мужчиной… Если так, это многое объясняет…»

Прежде всего, это объясняло, почему она так странно к себе относилась. Вернее не к себе, а к тому женскому телу, в котором жила. Нельзя было сказать, что оно совсем не устраивало ее, но она мирилась с его нуждами и потребностями со сдержанной брезгливостью. Все эти недомогания в «лунные дни», необходимость украшать себя косметикой, разными побрякушками и модными шмотками ее раздражали… Но, с другой стороны, в пику Фрейду, ее вовсе не глодала зависть и к мужской половине человечества, обладавшей половым членом. Хотя порой она ловила себя на мысли, что ей было бы любопытно ощутить, что чувствует мужчина, погружающийся в женщину. Иногда, подходя к своему любимому сзади и прижимаясь к его ягодицам низом живота, она делала движение бедрами вперед, и ей казалось, что вот-вот она уловит это чужое ощущение… Но каждый раз оно ускользало.