История одной буддийской статуи (СИ)

– И после этого увлечение похуданием. Одно время казалось, что я потеряла контроль надо всем, не верю никому и ничему. Вот тут и пришла эта анорексия, где еда или не-еда становятся единственной "по-настоящему контролируемой" возможностью в жизни, в то время как потерян контроль над всеми, или почти всеми, остальными областями жизни. Даже стала активно писать заметки в блоге популярного сообщества «40 кг». Пользовалась успехом, кстати. Но потом...

– Да-да, волосы стали выпадать и т.д. Я знаю, что потом, Жанин. Знаю. Хорошо, что попала к нам. Исправим. Обещаю. Ты-то с твоими мозгами не должна считать, что взаимоотношения между людьми - касаются ли они работы или интимной сферы - в первую очередь определяются внешним видом, фигурой и массой тела.

– Откуда тогда эта точка конца главы в жизни, эта печаль?

– Могу сказать и по-научному: в области латерального гипоталамуса также происходит «трансляция эмоций», особенно эмоций печали и страдания, которые могут выступать активаторами поиска смысла. У тебя имеется склонность к навязчивым состояниям, стремление к совершенству, высокий уровень тревожности. И твой мозг обманывает тебя. Ты видишь в зеркале чужого человека.

– Я вижу в зеркале чужого человека?

– И даже не совсем ты. Это то, что подсовывает твой в данном случае несколько дефектный мозг.

– Вы хотите сказать, что у меня шизофрения, и я не отличаю, где реальность, а где нет?

– Что за глупости. У тебя нет шизофрении. Там все сложнее, но твой мозг тебя действительно обманывает, и очень успешно. Ты ведь знаешь картинки- иллюзии? Те, в которых как будто бы происходит движение или картинка становится выпуклой. Того же Эшера вспомни. Твой мозг играет с тобой и пока побеждает. Давай я покажу тебе, как можно просто обмануть мозг. Пойдем в отделение медицинского оборудования. У нас есть прибор и, если ты согласишься, то, увидишь, надев специальные очки… впрочем, лучше завтра. Сегодня уже поздно. Можно я тебя сфотографирую?

–Зачем?

– Для научных целей, конечно.

– Я фотографироваться не хочу, не люблю себя.

– Зря. Ты интересная, но мне нужно сейчас не твое лицо, а твое тело.

Тут Жанин выдала свечу, достойную истинной анорексички, психопатки. Я спровоцировал ее. Она стала бегать по палате и орать так, что к нам заглянул санитар.

Она выкрикивала разные глупости:

– Я его не люблю, я ненавижу это жирное свиноподобное тело. Его надо кромсать кусок за куском, отрезая лишний жир с ляжек, жопы и других мест. Надо сделать пластику по удалению жира. Но они не верят, что там есть жир, смеются, издеваются. Надоело, устала, не хочу, – и разрыдалась, упав на кровать.

– О! – я засмеялся. – У тебя уже эмоции, а не пустота. Уверяю, что даже к зеркалу в ванне ты поворачиваешься спиной, чтобы не видеть себя.

– Ненавижу, – кричала она снова, вскочив с постели. – Я поправилась за две недели на три килограмма. Доктор, дайте слабительное и перестаньте кормить насильно и под контролем.

– Увы, Жанин. Тебе не дадут обратиться к «Мии» ( PS: от слова «булимия»). И не дадут воспользоваться очищением желудка через рвоту, приемом слабительного или промыванием кишечника при помощи клизмы, как ты делала дома. Не дури. Давай фотографироваться. Ну, не стесняйся, я же врач. И вот сейчас я немного подзаберу у тебя твою ненависть к себе. Будешь поспокойнее.

Я знал, как важны тактильные касания для прекращения истерик, поэтому подошел поближе, и коснулся руки Жанин. Тактильную терапию давно и успешно используют в психиатрии. Некоторые «продвинутые врачи» в рецепте с перечнем медикаментов даже делают особые отметки: «семь объятий ежедневно», и указывают рекомендованную дневную норму поцелуев.

Я обнял ее и погладил. Провел пальцами по ключицам и скулам. Кожа у нее уже приятная на ощупь, не такая сухая и пергаментная, как вначале. Ненависть к себе, что сейчас змеей окружала талию и шею Жанин, убрать на некоторое время не так уж сложно. Так, чепуха чепуховая. У скольких дев я ее забирал, но она, эта ненависть к себе, была упертая и маниакально появлялась снова и снова, хотя и ослабевала раз от раза. Ненависть убрать не очень сложно, главное – убрать из головы обман, эту иллюзию про тело, а вот это – долго и непросто. Девушка постепенно затихала и успокаивалась. Я по-отечески поцеловал ее сначала в лобик, а потом, тоже, конечно, в профилактических целях, за ушком и в шею.

– Успокоилась?

Она кивнула.

– Давай сфотографирую.

Жанин не разделась полностью, только сбросила с плеч халат и повернулась ко мне спиной. Я достал телефон и сделал очередную фотографию. Сколько их у меня, фото этих изможденных девушек. Если они полностью исцеляются, я отдаю их, чтобы знали и помнили.

Я еще раз на прощание провел рукой по горящей коже щек и покинул палату.

А в это время.

Томас закончил такой сложный день и шел на выход. Его догнал Сэм Бримт. Они никогда не были друзьями – коллеги, не больше. Разные интересы, да и по работе почти не пересекались до этого инцидента со статуей.

Сэм заговорил первым:

– Я думаю, она тут была, эта мумия, возможно, даже еще есть.

Томас глядел на него выжидающе.