История одной кошки

Руки никак не могли справиться с пуговицами на рубашке.

— Иду, — отозвалась я.

Я застегнула ее не на ту пуговицу, и рубашку перекосило. У нашей двери стояли двое пожарных. Один из них, помоложе, казалось, заметил, что рубашка застегнута неправильно, но сдержался от замечания.

— В квартире еще кто-нибудь есть, мэм? — спросил он. Их желто-черные плащи блестели от дождя, и, помню, я еще подумала, что они натопчут грязными ботинками в коридоре.

— А в чем дело? — захотела я знать. — Что происходит?

— Мы эвакуируем жителей дома, — ответил второй мужчина. — Часть заднего фасада размыло дождем. Есть опасность, что обвалится все здание.

Я слышала его слова, но мой мозг отказывался поверить в услышанное.

— Не поняла… — произнесла я.

— Мы эвакуируем жителей дома, — терпеливо повторил пожарный постарше. — Существует опасность внезапного обвала здания, мэм.

— Боже мой! — Я чувствовала, как на шее запульсировала вена. В голове шумело, мысли подпрыгивали, как иголка граммофона, которая пытается попасть в нужный желобок. Неожиданно перед моим взором предстала невыносимая картина: моя дочь погибает под обломками дома, ее тело раздавлено грудой кирпичей и балок. Однако я понимаю, что нельзя поддаваться панике, нельзя позволять резкой боли, сжимающей грудь, диктовать мне, что делать. Необходимо на секунду отогнать видение. Нужно остановиться и подумать.

Невозможно ответить на этот вопрос абстрактно: что надо взять с собой, когда кто-то постучит в дверь и скажет, что твой дом и все, что в нем находится, через несколько минут может рухнуть. Невозможно ответить, когда время настает. Это всегда неожиданность, и человек не может ни о чем думать. Только позже вспоминаются такие вещи, как любимые пластинки или бабушкино обручальное кольцо, или металлическая коробка с личными сокровищами, которую ты хранишь на верхней полке шкафа. Если ты мать, твои первые мысли всегда об одном — как позаботиться о ребенке. Еда, одежда, крыша над головой… Деньги, страховка, чтобы обеспечить все перечисленное выше без всяких загвоздок. Поэтому, когда мои мысли перестали метаться, я подумала именно об этом. «Вели Лауре взять вещей на несколько дней, — говорил внутренний голос, — пока сама будешь собирать сумочку, найдешь телефонную книгу, страховые полисы».

— Быстро, — говорю я Лауре, слыша, как дождь барабанит в окна. — На верхней полке шкафа — чемодан. Сними его, мы…

— Нет времени, мэм, — перебивает пожарный помоложе. — Здание может рухнуть в любую секунду.

Лаура поднимает на меня глаза, в них читаются страх и замешательство, но еще доверие. Она ни на секунду не сомневается, что ее мама знает, как поступить.

Именно лицо Лауры подтолкнуло меня к решительным действиям.

— Обувай туфли, — велела я. — Поторапливайся! — Она молча побежала в спальню. Повернувшись к пожарным, я спрашиваю: — Действительно нет времени, чтобы собрать вещи?

— Мы скоро его починим, — заверяет меня один из них. — Через пару часов вы, вероятно, вернетесь. Эвакуация — мера предосторожности. Возьмите только то, что понадобится прямо сейчас.

Его слова немного ослабили комок паники в моей груди. Но видения с Лаурой, погребенной под обломками здания, слишком мучительны, чтобы прогнать их совсем.

— Мам, — говорит Лаура, поспешно шнуруя кроссовки, — а как же…

— Все будет хорошо. — Я стараюсь, чтобы голос мой звучал спокойно. — Сейчас нам нужно идти.

— Но…

— Немедленно, Лаура. Не обсуждается!

Дочь не привыкла к такому резкому обращению. Она бросает на меня удивленный взгляд, но заканчивает завязывать кроссовки уже быстрее.

Сегодня я чуть не смеюсь, вспоминая, как в тот день мы с Лаурой хватали ключи, кошельки, зонтики. Под мои крики («Поторапливайся! — велю я дочери и тяну ее за руку. — Бегом!») мы бросаемся вниз по лестнице, будто вокруг уже все рушится.

Выбежав на улицу, мы перевели дух. Большинство наших соседей уже были там. Мы перешептывались, бродя под дождем.

— Несколько кирпичей упало с тыльной стороны здания, — сказал мне один художник с первого этажа. — Из-за дождя. Кто-то вызвал «911». Они должны довольно быстро все починить.

Мысль утешала. Потом приехала полиция. Оцепила все желтой лентой и никого не пускала. Вена на моей шее вновь запульсировала. Все это из-за того, что упало несколько кирпичей? Начала собираться толпа — человек двадцать пять жителей нашего дома.

Лаура заметила мистера Мандельбаума в костюме тридцатилетней давности, который он надевал на похороны жены. Старик сжимал в руке небольшой полиэтиленовый пакет.

— Мы здесь! — позвала она его и помахала рукой. Мы с Лаурой наклонили наши зонты таким образом, чтобы все трое могли спрятаться от дождя, который отрывисто стучал по материи над нашими головами. Лицо Лауры, побледневшее и заострившееся, в присутствии мистера Мандельбаума разгладилось, пока она быстро объясняла, что происходит.