История Одной Любви (СИ)

Первая подсказка:

На большом холодном пеньке, в постоянной закорючке-петле, есть съедобная-несъедобная стрела, направляющая на отдельное мнение, или по-другому «серая мышь». Под ней Вы найдёте сгусток круглой помощи»

Вот и все, что было сказано. Так мало? И что означает «На большом холодном пеньке»? Это порода пеньков такая? Я, например, таких не знаю. А вот это «…съедобная-несъедобная стрела…»? Разве стрелы могут быть съедобными?

– Глупость какая-то, –  сказала я.

– Вот и мы так думаем, – произнёс Максим.

Я отдала листок Никите и устремила свой взгляд куда-то вдаль. Так, надо разбираться. Все вернулись к обсуждению, оставляя меня с моими мыслями наедине.

Первое – что может означать «холодный пенёк»? Ему холодно? Или может быть он одинок? Возможно ли такое, что «холодный» вообще не относится к пеньку? Это вполне логичное решение, ибо другие казались мне мистическими. Тогда что может подразумеваться под прилагательным «холодный»? Может холодный – одинокий? Или холодный – под землёй? Навряд ли. Холодный, холодный, что ты обозначаешь? Давайте мыслить логически – холодный обозначает обычно температуру, например холодный чай или холодные руки. Но руки не без причин холодные. Они замерзают, потому что на улице холодно, ну или потому что ты вышел из дома без варежек. Но это тоже звучит по-дурацки. Тогда, может холодно это место, где стоит пень? Холодно ведь на севере? Значит, нам нужно идти на север! Холодный – означает температуру и одновременно направление!

– Север! – радостно воскликнула я.

– Чего? – недоумевающе спросил Максим.

Я быстро объяснила, до чего я додумалась. Они внимательно меня слушали, я перевела дыхание. Ну же! В должны мне поверить.

– Она права, – подал голос Илья. – По крайней мере, это пока самый разумный вариант, – он взял с земли свой портфель и пошёл. Все пошли за ним. Я шла последней.

Мы шли, шли долго. Я не думала, что это будет так тяжело. Приходилось обходить каждую кочку, каждую бугорок, каждую ямку. Везде были ветки, листья, поваленные деревья. Мне было скучно. Мы шли и молчали, даже мальчики не переговаривались между собой. Хотелось выть от отчаяния. Я смотрела на траву под ногами, ничего нового я не увидела: жёлтые гнилые листья, немного зелёной травы, вырывающейся из-под земли. Всё было холодным и мокрым. Утренняя роса мешала идти. Мои кеды, только недавно высохшие, вновь стали мокрыми. И носки тоже. Периодически я поскальзывалась. Ноги уносило куда-то в сторону, либо вперёд.

– Ай! – послышался вскрик Ани.

Она шла прямо передо мной, поэтому я первая подошла к ней на выручку.

– Давай руку, – я подала ей свою, и она ухватилась за неё. Я вдавила ноги сильнее в землю. Аня почти подтянулась, но я не выдержала и тоже упала. Тупая боль прошлась по моей спине. Я застонала. Как же больно! Острый край ветки впился мне в копчик. Моя толстовка поднялась, открывая спину. Холодные и мокрые травинки ласково погладили мою поясницу. Я сморщилась и открыла глаза. Над нами уже стояли Олег и Илья. В тот же миг их руки были около наших лиц.

– Я сама, – выдавила я из себя.

Он что-то пробурчал и, развернувшись, пошёл дальше. Олег помог Ане подняться, я отряхивалась.

– Мило ты с ним, – подметила она.

– Мне не нужна его помощь. Сама как-нибудь разберусь.

– Ой-ой, какие мы самостоятельные и независимые. Он же просто тебе руку подал. Это как минимум можно маленьким примирением считать.

– Я не хочу общаться с этим благородным джентльменом.

– Эх, Катька-Катька. Не строй из себя ту, кем ты не являешься, – она покачала головой, и, развернувшись, пошла дальше.

Я? Строю? Что за чушь. Я догнала её, мне хотелось оправдаться, ведь это было неправдой.

– Не придумывай, – сказала я, догнав её.

– Я ли придумываю?

Я энергично кивнула головой.

– Кать, пойми, сейчас мы – команда. И нам не нужно ссор, придирок и прочее. Всё-таки на нас надеется весь институт. Хочешь ты этого или нет, но сейчас тебе придётся забыть об обидах и негативных мыслях. Сейчас нам нужны светлые головы. Так что будь паинькой, потерпи.

– Идите скорее сюда, мы нашли кое-что, – крикнула Кристина.

Аня слабо улыбнулась мне, развернулась и пошла на зов. То есть весь этот сыр-бор, все эти смешки и вылазки ночью были зря? То есть сейчас они предлагали мне заткнуться и быть хорошей девочкой? Что с ними такое? Только сегодня ночью они помогали мне, причём мы все получили удовольствие, а теперь просят быть милой и хорошенькой? Нет уж. Я так не могу. Раз идти, то до конца.

Я ещё немного позлилась и пошла к ним.

Неожиданно во мне заговорил второй голос: «Может быть она и права. Как говориться – сколько людей, столько и мнений»

Я шла, задумавшись, пока не врезалась в кого-то. Это был Никита.

– Извини, – тихо сказала я. Возможно, это слова Ани подействовали на меня.