История одной практики (СИ)

И тут же из-под ног Селены на меня бросается что-то черное. Обхватывает меня, обволакивает, тушит мое пламя, опрокидывает на дорогу, проходит сквозь меня, падает у моих ног. Я знаю что это. Это моя тень вернулась. Поднимаю голову. Встаю. Селена стоит напротив меня, а за ней, у обочины, тянет к нам руки черное обгоревшее женское тело. От ее платья остались истлевшие лоскуты, на шее у нее ожерельем висит ящерка-огневка, на спинке которой играют язычки пламени. Селена косится на обгоревшую, шагает ко мне.

— Это не она, — повторяет Селена, — пойдем, Эрик.

Я смотрю в обгоревшее лицо. Плоть сморщена, сквозь нее проступают обуглившиеся кости. В глазницах пусто, но я чувствую ее взгляд.

— Нет, — говорю я Селене. — Ты не права. Это — моя сестра. Диана. Она умерла много лет назад.

Диана молчит и тянет ко мне руки. Даже отсюда я чувствую сильный запах пепла. Я качаю головой. Беру Селену за руку, поворачиваюсь, и мы идем прочь. Диана больше не преследует нас, но я все еще чувствую спиной взгляд ее пустых обгоревших глазниц, а запах пепла еще долго не оставляет меня. Мы идем молча, не оборачиваясь. Вокруг — лес, но лес мертвый. Голые стволы деревьев, сучковатые ветви, без единого листочка. На земле — редкая черная трава. Дорога поднимается на холм, и лишь достигнув его вершины, я оборачиваюсь. Далеко, на краю старого кладбища, среди мертвого леса стоит одинокая фигурка.

— Мы еще увидимся, Эрик, — долетает до меня ее голос. — Я найду тебя. Обещаю.

Поворачиваюсь, и мы снова идем по дороге. Вокруг — черная пожухлая трава, серое небо над головой.

— Спасибо, — говорю я Селене. — И извини за то, что хотел тебя сжечь.

Она улыбается в ответ, чуть обнажив клыки.

— Я понимаю, — отвечает она и указывает на светлеющий впереди участок неба у горизонта. — Смотри. Кажется, нам туда.

Мы идем, ускоряя шаг туда, где среди серой пустыни одиноко стоит дверь. Она чуть светится в местной серой хмари. Мы подходим к ней, я берусь за ручку и тяну ее на себя. Дверь со скрипом открывается и на нас оттуда падает черная непроглядная темнота. Все вокруг исчезает; последнее, что я все еще чувствую — прохладные пальцы Селены на моем запястье.

* * *

Кажется, меня кто-то куда-то поднимал. Очень осторожно, стараясь не побеспокоить. Все, положили. А теперь еще и укрыли.

— С ним теперь точно все будет в порядке?

Женский голос. Знакомый. Кто это там обо мне беспокоится? Зайка? Да, точно. Что она тут делает? Хотя нет, начинать надо не с этого. Что я тут делаю? Где вообще это «тут»?

— Ничего не могу сказать про будущее, барышня, извините, — ответил другой голос, спокойный и усталый. — Но то, что он весь здесь и что тут нет никого и ничего другого — это я могу гарантировать.

И этот голос я слышал раньше. Недавно. Сырюк? Я что, в тюрьме?

— В таком случае, вы все можете покинуть палату.

Тоже женский голос. Приятный, с хрипотцой. Кажется, и его я тоже когда-то слышал. Только очень-очень давно. Нет, не могу вспомнить, кому он принадлежит.

— Здесь все-таки реанимация, — добавил этот голос. — Посторонним тут не место.

Тюремный госпиталь? С чего бы мне там быть?

— Бланка права. — А это уже голос Селены. В нем усталости не меньше, чем в голосе мышелюда. — Нам действительно лучше уйти. Ночь на исходе, а еще надо мастера Сырюка отвезти обратно.

Бланка — это доктор-вампирка из клиники. Когда мне было шесть, она лечила меня от краснухи. Я в палате, в реанимации, и, судя по всему, как раз в клинике. Это что со мной случилось? Я ранен? Хочу открыть глаза, но почему-то не получается. Веки тяжелые, ну просто неподъемные. Да и вообще, ни пошевелиться не могу, ни сказать что-нибудь. А между тем, кажется, люди покинули мою палату.

— Я прошу, что бы вы дали знать, если его состояние изменится, — проговорил голос коменданта Лонгвиля откуда-то издалека.

Это последнее что я успел услышать, прежде чем скрипнула, закрываясь, дверь. Что со мной случилось? Если я ранен, то почему у меня ничего не болит? Почему я ничего не помню? Я начал копаться в своей памяти. Кажется, мы собирались освобождать пленных и пошли к какой-то башне… а что потом было? Не помню… Спать хочется. Может быть, вспомню, когда проснусь?

* * *

Проснулся от того, что тихо скрипнула дверь. Я снова попытался открыть глаза, и на этот раз, мне это удалось, хоть и с большим трудом. Впрочем, мои труды тут же были щедро вознаграждены, потому что я увидел знакомую фигуру в белом халате медсестры.

— Вы уже пришли в себя, Эрик? — спросила Англика своим приятным голосом, склоняясь надо мной.

Ну что тут можно сказать? Кажется, кто-то из богов услышал мои молитвы и решил меня отблагодарить, за то, что я был хорошим мальчиком. Узнать бы еще, как и когда именно я был хорошим, а то, глядишь, еще чего перепадет?

Уиннифред Цельсио, эксперт-криминалист, капрал Стражи