История одной семьи (XX век. Болгария – Россия)

Вовка и Таня приезжали редко. И всегда Таня начинала разговор, который бесил меня:

– Вот Арнаудова приехала из Сирии и купила прекрасный апартамент…

На следующий год Арнаудова, которую никто из нас не знал, покупала «луксозную» легковую машину. В то время Таня постоянно вступала в спор, ругая все русское (может, от ревности), не разрешала своей дочери Оле говорить по-русски. Очень ревниво относилась она и к знаниям и сообразительности моего Сережи. Помню, мы спускались с Люлина (у подножия этой горы и была расположена наша дача). Уже темнело, я что-то спросила у ребят, Оля не знала, а Сережа ответил сразу. И тут я с ужасом заметила, как Таня, продолжая идти, как ни в чем не бывало, молча щиплет Олину ногу, раз… другой… третий… А та молчит. Мы спешили вниз, а Таня все щипала и щипала Олину ногу. Оле было шесть лет.

Но приближается день отъезда. Стук поезда, проходящего внизу вечером, всегда в одно и то же время, болью отзывается во мне – скоро, скоро все кончится, пора уезжать. И тоска, тоска до физической боли сжимает мне сердце.

Я просыпаюсь в палатке, выглядываю наружу, всматриваюсь в небо, и сердце разрывается от жалости: «Мама опять остается одна». В голову не приходит, что мама вовсе не одна, что она уже устала, что после нас они с папой едут в санаторий. Меня мучают кошмары по ночам. А однажды, на рассвете, я проснулась от пения – над палаткой пропорхнула птица. Жаворонок или соловей? Мне всегда казались странными слова Джульетты: «Нет, то не соловей, то жаворонок звонкий, предвестник утра». Как можно сравнивать? Оказалось – можно.

И опять я живу воспоминаниями о лете. И наконец, оно приходит. Эти счастливые годы, такие быстротечные, оставляют яркую память и редкое ощущение истинного счастья на всю жизнь. Всего несколько лет…

В те же 1970-е папа организовал поездку в Австрию, по местам, где в двадцатые годы болгарские студенты активно участвовали в революционной борьбе. Доктор Методий Кузманов, который был секретарем редакционного комитета бывших антифашистов в Австрии, вспоминает:

«Прошло много лет с тех пор, как работали в Граце. Болгария имела многих атташе по печати и полномочных министров, но ни один из них не сообразил рассказать о болгарских студентах в эти тревожные годы и о риске, сопровождавшем их работу. Единственно, профессор Здравко Мицов на одной из наших ежегодных встреч предложил экскурсию в Австрию в 1975 году, и пять человек поехали в Грац и Вену, чтобы встретиться с австрийцами-антифашистами, с которыми работали еще в то время. Это путешествие останется памятным в моей жизни разговорами, встречами, мы отсняли 1500 метров киноленты и сделали множество магнитофонных записей, которые находятся в Музее сопротивления в Болгарии».

Подошло время заняться и наследием Пирогова. Из папиных записок:

«Теперь (в 1970-е. – И.М.) я решил работать над вопросами участия русских медицинских работников в освобождении Болгарии от османского ига. Разыскал все места, где Н. И. Пирогов побывал в Болгарии во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. При финансовой помощи Болгарского Красного Креста были воздвигнуты в память Пирогова 26 обелисков и несколько ротонд с надписями. Единственный самостоятельный, поставленный болгарами медицинский памятник – среди 400 русских памятников в Болгарии – это памятник в Плевене».

Да, в освобожденной от турецкого рабства Болгарии все памятники павшим воинам поставлены самими русскими – и только в Плевене, доверху наполненный костями погибших, высится прекрасный мавзолей, построенный на средства болгар. Папа решает, что следует напомнить о том далеком прошлом.