История одной семьи (XX век. Болгария – Россия)

– Ингуся! Сколько же ты хочешь? Конечно один.

Я опять была маленькой, я села под гордеевским портретом, прижалась головой к папиной руке, лежащей на подлокотнике кресла. Я опять была маленькой.

Страшен мне последний папин год на земле. Чем старее папа, тем больше нуждается во внимании – и тем меньше его получает. Я будто забыла о смерти мамы. Живу своими нуждами, своими страстями, отложив раскаяние на будущее. Можно сказать, я забыла папу. Я приведу два папиных письма, написанных в апреле, присланных на московский адрес Сережи, с примечательной припиской в конце: «Мое письмо – отчет твоей маме. Надо ей его медленно читать и хотя бы два раза его перечитывать, чтобы правильно его понять». Он не пишет прямо: «Пойми – мне скоро умирать». Он пишет: «…твоей маме надо медленно его читать, перечитывать, чтобы его понять». Папа в больнице. На мои легкомысленные предложения приехать к нам: «Садись на самолет, и через два часа ты у нас, ничего с собой не бери – только портфель с лекарствами, он ведь не такой тяжелый», – папа только неуверенно улыбается. Он уже не может. Не может даже «только с портфелем».

24. 06. 85

Здравствуй, дорогой Сережа! Посылаю письмо твоей маме, чтобы она наверняка его получила. Я лежу в больнице давно. Здесь очень хорошо – чисто, светло, тихо, хорошее лечение и отличное питание. Врачи высококвалифицированные, персонал, знающий свое дело, культурный и воспитанный. Меня скоро переведут в горный правительственный санаторий – солнце, горный воздух и дорожки для сердечных больных. Я в палате площадью 45 кв. м, пол покрыт ковром, обеденный столик, радио, телевизор, телефон, балкон в парк на Витошу. Рядом за стеной уборная, умывальник и большая ванна с белыми и черными плитками. В палате световая и звуковая сигнализация для вызова мед. персонала. В палате две кровати, но я один. Мой врач – главный консультант Тодора Живкова …Ты и Аня можете приехать сюда в сентябре и в октябре. Я к вам не смогу приехать. Мое письмо – отчет твоей маме. Надо ей его медленно читать и хотя бы два раза его перечитывать, чтобы правильно его понять.

Привет всем Кравченковым и Голицыным. Твой дедушка Здравко.

24. 6. 85

Здравствуй Ингочка!

Ты бесстыдно долго не писала… Я думал, что Сережа, Аня и Катя побудут в Софии в августе, а ты и Гешка – в июле. Володя в сентябре. Поэтому постоянно вам твердил: как только получите мои вызовы, сразу подавайте в ОВИР.

Папа хочет со всеми проститься… Но приезжаю только я на две недели, в декабре 1985 года. В мае еду в Ялту, осенью – в Киев, потом в Прибалтику, и только в декабре очередь доходит до папы. Как прошли эти ничтожные две недели моего присутствия в Софии? Как? Что я помню? Я перечитываю папины письма и отчетливо слышу его делано спокойный, хрипловатый, усталый голос. Он рассказывает, приостанавливается, задумывается, и я замолкаю вместе с ним.

«Вова блестяще защитил свою докторскую диссертацию. 10 июня был утвержден ВАКом… Мои дела приблизительно такие: больше всего меня интересует выход в печать моих книг. Это оказалось не только муторное, но и трудное дело. По всей видимости, из печати в этом году выйдут три мои книги:

“Советский русский в Плевен”, “Прекрасный доктор”, “Нелегальный канал” – в ноябре – твоя книжка.