История охоты

– Мальчики, может не стоит обострять отношения? – мило улыбнулась я.

– Да … в… на…

– Не трудитесь, я все равно поняла только предлоги.

Ребята отбросили дипломатию и двинулись к нам. Я ждала, уютно опершись спиной на ближайшее дерево. В метре от нас парни замерли, разглядев, наконец, мою улыбку. Я честно улыбалась со всей доступной мне доброжелательностью, но резко выдающиеся клыки, подходящие больше саблезубому тигру, чем вампиру (ой, перестаралась), отбили у ребят всякую охоту к дальнейшему знакомству. Ладно, закрепим полученный эффект.

Я задумчиво облизнулась.

– У кого первая группа крови может отойти сразу – не нравится!

И почему, как вы думаете, у всех оказалась именно первая? Леня с нездоровым интересом стоматолога осмотрел мою улыбку, которая уже начала принимать нормальный вид.

– Нереально! Настоящий… вам…, – я ловко запечатала ладонью рот восхищающемуся Лене.

– Ты умеешь хранить секреты?

Глава 4

Я осторожно зашла в холл, стараясь не столкнуться со шляющейся по первому этажу экскурсионной группой. Немолодая женщина, работающая у мамы Келли «другом семьи», как она сама себя называла, убирала, готовила и с восторгом рассказывала туристам старые байки о горячо любимом доме.

Короткая пробежка – и хлопнувшая дверь библиотеки ознаменовала успешное прохождение самого опасного участка маршрута. Там я и обнаружила Вика, спиной ко мне сидевшего у камина с очередной книгой в руках. Вот она, первая жертва, которая услышит новости.

– Скучаешь? – поинтересовалась я.

Он поднял голову – и тщательно подготовленное описание последних новостей застряло в горле. В серых глазах плескалась тоска, затягивающая словно в омут. Я остановилась посреди комнаты. Сердце сжало нехорошее предчувствие.

– Что…

Вик, молча, протянул мне газетную страницу, лежавшую поверх раскрытой книги. На самом верху листа бросалась в глаза жуткая фотография перевернутой машины. Я выхватила его, прочитала заглавие…

И буквы запрыгали перед глазами.

Авария… Погибшие… По встречной… Не удалось спасти… Имя и фамилия Вика крупным безликим газетным шрифтом…

– Нет, – я судорожно сжала пальцы, сминая газетную вырезку. – Это жестоко…

– Я не знаю, как сможет пережить это известие моя мама, – прошептал Вик, не отрывая взгляда от фотографии. – Это моя плата за то, что я стал таким как вы.

– Ты родился таким, как мы, а оборотни не обязаны платить за свое существование! Кто это сделал?! Мы могли бы что-нибудь придумать! Папа не был бы против твоих встреч с семьей! – я почти кричала.

– Дело не в новом аноре. Если бы стая заподозрила, что моя семья каким-либо образом мешает их планом, совет не постеснялся бы их убрать. Меня прежнего больше нет, и для своей семьи я должен исчезнуть…

– Это не выход, – обреченно прошептала я, отчаянно не желая верить в то, что уже слишком поздно для того, чтобы что-то изменить…

Не знаю, как бы отреагировала моя семья на такое известие. Невольно вспомнился убитый горем Келли, старающийся сдержать слезы у могилы отца.

В глазах начало мутнеть, причем не только из-за застилающих их слез. Повернув голову на скрип открывающейся двери, я поняла, что куда-то проваливаюсь…

Последующие несколько дней я провалялась в кровати, безнадежно застряв между двумя своими половинами. Я безучастно лежала носом к стене, даже если кто-то и заходил в комнату. Лона-человек была в панике, Лона-волчица ее не понимала, а потому в целях собственной безопасности не позволяла полностью отобрать у себя контроль. Дверь периодически скрипела, впуская и выпуская оборотней. Они всегда приходили в разное время, что-то говорили. Один из них, от него пахло папой, его волчица узнавала всегда, ласково гладил по заострившимся ушам. Часто приходил еще кто-то, он не гладил, и пахло от него не так, как от мамы с папой, но тоже очень знакомо. Волчица никак не могла понять, как ее вторая половина относится к этому оборотню. Чувства для нее были слишком сумбурные и сложные, но ей самой он нравился. Ей нравились и другие: Сильный Волк, Белая Волчица, и Тот, кто приходил чаще всех и говорил, говорил, говорил. «Спасибо, Рыжий», – волчица попыталась мотнуть головой – и свет померк.

Я очнулась.

Голова болела так, как будто меня топили в бочке самогона: глаза разъезжались, мысли двоились.

– Каааак мне плохо! – пожаловалась я неизвестно кому, не надеясь, что мне ответят.

– Догадываюсь, – легко согласился Рыжик откуда-то сбоку. – Рад, что ты снова с нами.

– А я как-то не очень.

– Прекращай хандрить! Видишь, к чему приводит неустойчивая нервная система?

Я хмыкнула и попыталась сесть, но сразу же отложила бесперспективную идею. Перед глазами весело скакала дюжина зеленых чертей.

– Это было страшно и смешно… Ты когда-нибудь разговаривал сам с собой?

– Один раз, – Келли замотал головой – волосы рыжим пламенем заметались вокруг побледневшего лица, – и не хочу повторять.

Я вздрогнула.

Вместе с сознанием вернулась и память, а за ней и боль.

Брр, только повторной истерики не хватало!

– Рассказывай, что я пропустила!

– Твой отец обещал разобраться с Леней…

Я подскочила на кровати.