История Оливера

— И она поет в опере «Дидона и Эней», — добавила Гвен, и нападение стало уже тройным. (Дидона — очередная девица, которая умирает из-за того, что парень, с которым она встречалась, оказался эгоистичным мерзавцем.)

— Звучит замечательно, — сказал я, капитулируя.

Внутренне я проклинал и Стива и Гвен, а больше всего Шато-Линч-Баж — ведь это оно ослабило мое первоначальное намерение объявить, что от любой музыки мне делается тошно.

— О, я очень рада, — сказала Джоанна. — У меня два билета…

A-а, вот оно начинается.

— … но мы со Стивом оба дежурим. Я надеялась, что вы с Гвен воспользуетесь этими билетами.

— Гвен получит большое удовольствие, Оливер, — сказал Стив, причем в тоне его голоса звучал намек на то, что его жена заслужила это развлечение.

— Звучит заманчиво, — сказал я. Потом, осознав, что мне следует проявить больше энтузиазма, обратился к Джоанне: — Большое спасибо.

— Я рада, что вы можете пойти, — сказала она. — Пожалуйста, скажите моим родителям, что вы меня видели и я еще жива.

Что это значит? Я внутренне съежился, вообразив, что мне предстоит сидеть рядом с агрессивной («Вам нравится моя дочь?») мамашей Джоанны Стайн.

— Они в струнных, — сказала она и поспешно вышла вместе со Стивом.

Оставшись наедине с Гвен, я решил наказать себя за свое нелепое поведение. И попытался прожевать еще один кусок горелого пирога.

— Где, черт возьми, находятся струнные? — спросил я у Гвен.

— Обычно направо от духовых. Мать Джоанны играет на скрипке, а отец — виолончелист в Нью-Йоркской Городской опере.

— Ясно, — сказал я и откусил еще кусок.

Наступила пауза.

— Неужели встреча с Джо в самом деле была такой мучительной? — спросила Гвен.

Я взглянул на нее.

И ответил: «Да».

5

Когда меня положат…

Так начинается песня, которая была хитом в 1689 году. Проблема английской оперы в том, что иногда можно разобрать слова.

Когда меня положат —
Положат в землю
Пусть мои обиды не отзовутся горем —
Не отзовутся горем в твоем сердце…[4]

Дидона, королева Карфагена, собиралась покончить с собой и почувствовала необходимость поведать об этом миру в своей арии. Музыка была прекрасная, текст — старинный. Шейла Меррит блестяще исполнила арию и вполне заслужила аплодисменты. В конце концов она умерла, танцующие купидоны разбросали розы, и занавес упал.

— Послушай, Гвен, я рад, что пришел, — сказал я, когда мы вставали с кресел.

— Давай поблагодарим наших благодетелей, — ответила она. Мы протиснулись через толпу выходящих людей и подошли к оркестру.

— Где Стив? — спросил мистер Стайн, укладывая виолончель в футляр. Его растрепанные седые волосы, казалось, были незнакомы с расческой.

— Он на дежурстве вместе с Джоанной, — ответила Гвен. — А это Оливер, ее приятель. (Она совершенно не должна была меня представлять таким образом!) В эту минуту подошла миссис Стайн со своей скрипкой. Она была маленького роста, толстушка, но живость манер делала ее весьма привлекательной.

— Устраиваешь прием при дворе, король Стайн?

— Как всегда, дорогая, — ответил он, добавив: — С Гвен ты знакома. А это приятель Джоанны.

— Рада познакомиться с вами. Как наша дочь?

— Прекрасно, — сказал мистер Стайн, прежде, чем я успел ответить.

— Разве я тебя спрашивала, Стайн? — сказала миссис Стайн.

— У нее все в порядке, — сказал я, не совсем синхронно с их перепалкой. — Благодарю вас за билеты.

— Вам понравилось? — спросила миссис Стайн.

— Конечно. Это было потрясающе! — сказал ее муж.

— Кто тебя спрашивает? — сказала миссис Стайн.

— Я отвечаю за него, потому что я профессионал. И могу сказать, что Меррит была превосходна.

Затем, обратившись ко мне: — Старина Перселл умел сочинять музыку, правда ведь? Этот финал — все эти великолепные хроматические преобразования в нижнем регистре…

— Может быть, он этого не заметил, Стайн, — сказала миссис Стайн.

— Не мог он не заметить. Феррит спела это четыре раза.

— Простите его, Оливер, — сказала мне миссис Стайн.

— Он сумасшедший, когда дело доходит до музыки.

— А что еще есть на свете? — возразил Стайн, добавив: — Все приглашены на воскресенье. К нам. В полшестого. Вот когда мы по-настоящему поиграем.

— Мы не можем, — сказала Гвен, наконец снова вступая в разговор. — В воскресенье у родителей Стивена годовщина свадьбы.

— Ладно, — сказал мистер Стайн. — Тогда Оливер…

— Быть может, у него другие планы, — сказала миссис Стайн, чтобы помочь мне избежать ловушки.

— Кто ты такая, чтобы говорить за него? — сказал ей мистер Стайн, справедливо негодуя. А потом обратился ко мне: — Появляйтесь примерно в полшестого. Захватите свой инструмент.

— Единственное, во что я играю, это в хоккей, — ответил я, надеясь, что мне удалось его обхамить.

— Тогда захватите свою клюшку, — сказал мистер Стайн. — Мы вас приставим к ведерку со льдом. До свидания, Оливер.

— Ну как? — спросил Стив, когда я доставил его жену.

— Чудесно, — пропела Гвен. — Ты пропустил великолепное представление.