История Омара Хайяма, рассказанная им самим

Принц распорядился поселить меня в его дворце, и я в качестве надима79 провел там три дня, пока готовилась эта экспедиция. Свое свободное время я проводил в прогулках по Мерву. Переезд туда принца Санджара благотворно сказался на облике этого древнего города. Были приведены в порядок большая и малая Кыз-Кала – величественные старинные здания. Истинным украшением города стал и заново отделанный дом со складчатыми стенами, в котором принц разместил диван80.

Заглянул я и в местное медресе. Слух о том, что я не собираюсь перебираться в Мерв, каким-то образом уже стал известен и там, и я ощущал скрытую радость местных мудрецов. Видимо, сведения о жесткости моего характера и о моем свирепом нраве, после моей расправы с нишапурским сплетником, дошли до здешних ученых, и они меня побаивались, подумал я. И в этом не было ничего удивительного, ибо большая часть их здесь, как и везде, только имеют вид ученых и, завидуя друг другу, одевают Истину ложью, не обращая внимания на уже упомянутые мной слова пророка, да благословит его Аллах и приветствует, о том, что завистливый ученый будет среди тех шести человек, которые войдут в ад за год до Судного дня. Свой небольшой запас знаний они используют лишь для низменных плотских целей. А если они встречают человека, отличающегося тем, что он ищет Истину и любит правду, стремясь отвергнуть ложь и лицемерие и отказаться от хвастовства и обмана, они делают его предметом своих насмешек. Все это я испытал еще в юности и явственно ощущал вокруг себя теперь. Но этикет есть этикет, и я вел беседу с ними спокойно, уклоняясь от обострений, и, конечно, никак не мог отказать им в их просьбе привезти из Исфахана сочинение Ибн Сины «Книга спасения», которой в Мерве не было. Я торжественно обещал.

В Исфахан я отправился прямо из Мерва и только на один день по пути остановился в Нишапуре. Там я еще раз предложил свободу Анис и еще раз получил категорический отказ. Тогда я сказал, что этот приезд в Исфахан я использую, чтобы продать свою усадьбу, поскольку не было никакого смысла сохранять ее за собой. Да и побывать еще раз в Исфахане я уже не надеялся: уже близился когда-то обозначенный мной для себя рубеж жизни – шестьдесят лет моего пребывания на этом свете.

В Исфаханской обсерватории, когда я туда прибыл, я нашел не так уж много оборудования, которое можно было бы перевезти в Мерв и там использовать. Я составил подробную опись таких приборов, и на том официальную часть моей миссии можно было бы считать законченной.

Мне оставалось продать усадьбу, что также произошло без задержки, нанести визиты во дворцы властителей, отыскать «Книгу спасения» и побывать на местном кладбище, почтить память тех, кого я не застал здесь живыми, и в который раз подумать о бренности жизни. Планируя эти свои дела, я впервые осознал себя стариком – сегодня я уже был на год старше Учителя, но как мало, по сравнению с его наследием, то, что я сам оставлю людям!

Султан Мухаммад, сменивший в прошлом, 498-м, году рано покинувших этот мир Барк-Йарука и Муйиз ад-Дина, принял меня ласково. Видимо, в памяти всех детей покойного Малик-шаха, мир ему, сохранилось убеждение в том, что именно я спас их от смертельной болезни. Я чувствовал это, но старался поскорее уйти от этих мыслей и ощущений, так как они напоминали мне не о моем триумфе, а о моем бессилии. Я не мог забыть прекрасную царицу Туркан, с мольбой обнимающую мои ноги, и спокойный взгляд малыша Махмуда, которого тайком от меня все же каким-то непонятным мне образом похитила Смерть.

На следующий день после посещения султана Мухаммада я отправился во дворец покойного Низама ал-Мулка. Его сын – великий визирь – был очень занят государственными делами, но все же уделил мне полчаса, угостив хорошим кофе, равный которому мне не приходилось пить в кофейнях Мекки и Багдада. Мне понравилось, что Муайид перенял от своего отца пристрастие к этому напитку. Я попросил разрешения визиря поработать в его библиотеке и отправился туда по знакомым мне коридорам. Я без труда обнаружил там «Книгу спасения» великого Абу Али, мир ему, но библиотекарь без разрешения визиря ни за что не хотел отдавать ее мне в Мерв для переписки. Я не осмелился еще раз побеспокоить визиря по такому пустяку и решил, внимательно прочитав ее, продиктовать текст писцу по возвращении в Мерв. Обычно для полного запоминания книги мне бывало достаточно трех ее прочтений, но сейчас я решил прочитать ее раз шесть, чтобы затем точнее воспроизвести ее во всех деталях. Я засиделся в библиотеке до позднего вечера, и это не было мне в тягость: я как бы провел время в долгой беседе с Учителем, и наслаждение от этого превышало усталость.