История ордена иезуитов

Уже в его время письменные сношения внутри ордена играют очень важную роль, как ни в одном из европейских государств. Уже при нем существует настоящее правительство кабинета; Игнатий не пренебрегает никакими осведомительными средствами, пользуясь даже «денунциациями», то есть тайными донесениями, как бы ни предосудительны они были с точки зрения морали. Но в его глазах дисциплина еще важнее. Подчиненный должен смотреть на старшего, как на самого Христа; он должен повиноваться старшему, «как труп, который можно переворачивать во всех направлениях, как палка, которая повинуется всякому движению, как шар из воска, который можно видоизменять и растягивать во всех направлениях; как маленькое распятие, которое можно поднимать и которым можно двигать как угодно».

Излишне напоминать, что все это лишь основные принципы военной дисциплины. Однако следует заметить, что зародыш этих принципов мы можем найти в истории монашества еще задолго до Игнатия: уже древний Бенедикт Нурсийский[18] настаивает на том, что в аббате нужно видеть наместника Христа; уже Франциск Ассизский[19] предписывает повиновение трупа; именно у него и взял Игнатий это знаменитое сравнение. Нова у Игнатия не идея, а тон, с которым он предлагает ее. При внимательном отношении нельзя не прийти к заключению, что никто не придавал субординации и повиновению так много значения, как Игнатий. Он развил целую теорию повиновения, в которой различает три степени: 1) подчинение действия, 2) подчинение воли, 3) подчинение ума. Последняя степень является наивысшей потому, что отречение от собственных убеждений есть самая трудная жертва, которую можно требовать от человека. Но именно поэтому она и составляет отличительный признак совершенного иезуита, цель и венец долгого воспитания, которому орден подвергает своих учеников.

Раз армия должна всегда быть в полной боевой готовности к услугам генерала, то для этого, кроме полного внутреннего единства, необходимо, чтобы каждый отдельный член ее был совершенно свободен от обязательств, которые могли помешать свободе его действий. Игнатий позаботился и об этом: 1) он обеспечил иезуитам безусловную независимость от всех светских привилегий; 2) он освободил их от всех монашеских и священнических обязанностей, которые могли бы стеснить их деятельность; 3) в то же время он обеспечил им высшие привилегии светского духовенства, а учреждениям ордена, поскольку они вели университетское преподавание, — высшие привилегии университетов.

Вследствие этого иезуит не обязан, как монахи, носить специальный костюм; он не обязан всецело отдаваться аскетизму; он не обязан, подобно членам капитулов или так называемым регулярным каноникам, петь в хоре. Таким образом, он и не монах, и не светский священник в обычном смысле слова; он представляет собой нечто особенное. Он — совершенно независимый от какой бы то ни было посторонней власти член священнической корпорации, суверенно управляемой единым главой, который ответствен только перед папой. Таково же положение всех поселений и домов ордена. Где бы они ни находились, они являются среди государственных территорий как бы владениями иностранной державы, которая суверенно управляет ими, хотя бы по временам и скрывает это.

Таким образом, орден образует автономный политический организм, государство с собственным правом, собственной конституцией, собственным имуществом, словом, государство наподобие древних германских государств: армию, всегда готовую к бою с девизом «Ad Majorem Dei Gloriam»[20], то есть к наибольшей славе церкви, управляемой непогрешимым папой.

Место Общества Иисуса в истории монашества

Общество Иисуса является, конечно, своего рода шедевром, и его создатель, несомненно, принадлежит к числу самых крупных организаторов всех времен. Но отсюда не следует, чтобы оно представляло собой в истории монашества нечто абсолютно новое и не имело прецедентов и образцов. Если рассматривать его во всемирно-исторической перспективе, то оно так же, как и иезуитский идеал жизни, покажется скорее результатом тенденций, уже раньше существовавших и действовавших в эволюции монашества. Хотя первоначально монах думал исключительно о своем личном освящении и бежал не только от мира, но и от церкви и даже от других монахов, все же в монашестве с течением времени появилась тенденция к образованию конгрегации и тесному сближению с жизнью церкви и мира.