История осады Лиссабона

Раймундо Силва с шутливой торжественностью закрыл фолиант и повторил: Аминь. Там в тексте этот Аминь или это ваше позднейшее добавление, спросила Мария-Сара. Как можно было обойтись без аминь при такой риторической шишке. Во что только верили и о чем писали в том мире, подумать страшно. Я бы сказал, что в наши дни еще и не в такое верят, да только не пишут. В самом деле, мы безумны. Мы с вами. Я вообще о людях. Я отношусь к числу тех, для кого человек – это прежде всего душевнобольной. Что ж, в виде банальности сойдет. Может быть, вам покажется не столь банальной моя гипотеза о том, что безумие есть последствие шока, произведенного на человека его собственным умом, а мы и три миллиона лет спустя от этого потрясения все никак не отойдем. И если верить вам, делаемся все хуже. Я не прорицатель, но всерьез опасаюсь, что да. Он наклонился, чтобы положить книгу на стол, как раз в ту минуту, когда Мария-Сара поднялась, они оказались лицом к лицу, бежать было некуда, да они и не хотели. Он взял ее за плечи, впервые дотронувшись до нее так вот, она подняла голову, глаза ее сильно блестели от шедшего понизу света настольной лампы, и пробормотала: Не говорите ничего, ни слова не говорите, не говорите, что я вам нравлюсь, что любите меня, просто поцелуйте. Он слегка притянул ее к себе, но не настолько, чтобы тела их прильнули друг к другу, и стал медленно склоняться к ней, пока не дотронулся губами до ее губ, и сперва это было лишь легчайшее, едва ощутимое соприкосновение, а потом, словно поборов миг нерешительности, губы разомкнулись в жадном, требовательном, полноценном поцелуе. Мария-Сара, Мария-Сара, повторял он, не рискуя на другие слова, она не отвечала, тоже, быть может, еще не в силах сказать Раймундо, и сильно ошибется тот, кто думает, будто это очень легко и просто – произнести имя, в любви, да еще и впервые. Мария-Сара отстранилась, он потянулся было за ней, но она покачала головой, отступила, мягко выскользнув из его рук: Мне пора, сказала она, принесите, пожалуйста, мое пальто, оно в кабинете, и портфель. Когда Раймундо Силва вернулся, она держала в руке лист бумаги и улыбалась: Мир полон таких безумцев, сказала она, а Раймундо Силва ответил: Могейме, я вижу, он внизу, перед воротами Ферро, ждет приказа к атаке, Оуроану, когда стемнеет, приведут в шатер к рыцарю Генриху для услады его, ну а мы – мы с вами мавры, которые думают разглядеть с верхушки башни приход судьбы. Мария-Сара берет у него свой жакет, но не надевает, берет портфель и направляется к двери. Раймундо Силва идет следом, делает движение задержать ее: Нет, и вот уже открыта дверь входная, и уже из-за двери возвещается: Я вернусь завтра, ксерокс приносить в издательство не надо, и не звони мне, пожалуйста.

Раймундо Силва отужинал, съев очень мало, потом допоздна писал, а когда пришло время идти в постель, понял, что у него просто рука не поднимается откинуть покрывало, смять свежие простыни и даже всего лишь нарушить симметрию подушки и пододеяльника. И потому вынул из шкафа два запасных одеяла, и отнес их в гостиную, и устроил себе ложе на узком диване, и уснул там.