История отношений между русскими князьями Рюрикова дома

Борьба за Галич усилила распри в Южной Руси, потому что Ростиславичи и Ольговичи равно хотели достать себе это княжество^{460}. Старший между Ольговичами был тогда сын покойного Святослава Всеволод Чермный: он беспрестанно воевал с Ростиславичами и несколько раз захватывал Киев; между тем и Галич достался на время Ольговичам, именно сыновьям Игоря Северского, знаменитого своим походом на половцев. Игоревичи подобно Роману видели единственное средство успокоить страну в обуздании бояр, чего не умели достигнуть иначе, как только насильственною смертию последних. Тогда некоторые бояре, видя беспрестанное убийство своих собратий князьями, удалились в Венгрию и выпросили у короля помощь молодому Даниилу Романовичу. Игоревичи не могли сопротивляться венграм, были взяты в плен и повешены озлобленными боярами; это явление, чуждое остальной Руси, возмутило ее.

В то время как Юго-Западная Русь была зрелищем таких волнений и злодейств, Русь Северо-Восточная лишилась Всеволода III. Княжив 37 лет с постоянною удачею, Всеволод при конце жизни подобно брату Андрею должен был испытать, как еще силен был старый порядок вещей, против которого они боролись. Как замыслы Андрея рассеялись пред доблестями Мстислава Храброго, так замыслы Всеволода разрушены были сыном этого Мстислава — Мстиславом Торопецким, или Удалым.

Всеволод привел в свою волю В. Новгород; граждане последнего, желая избавить себя от самовластия владимирского князя, призвали на помощь Мстислава. Всеволод, осторожный даже и в молодости, не хотел искушать судьбы в битве с храбрейшим из князей русских и уступил Мстиславу Новгород довольствуясь тем, что торопецкий князь признал себя сыном его. Таким образом, при конце жизни своей, Всеволод должен был уступить старому порядку вещей, войти к новгородскому князю в родственные отношения, поддержания которых требовали князья старой Руси и уничтожения которых домогались князья новой.

Кроме этого на смертном ложе Всеволод должен был испытать новую неприятность, и опять от старого порядка вещей, который нашел себе поборника в самой семье в. князя: именно, старший сын его Константин, напитавшись старыми понятиями сперва в Новгороде, а потом в Ростове, хотел непременно возвратить последнему городу старшинство пред Владимиром. Всеволод разгневался на ослушного сына и, созвав собор, объявил в. князем и старшим в роде второго сына, Юрия, дал ему Владимир со всеми боярами и со всеми людьми, укрепил к нему всех крестным целованием и поручил ему младших братьев.

Но князь ростовский не думал отказываться от старшинства в пользу младшего брата, и тотчас же по смерти Всеволода, последовавшей в 1212 году, открывается борьба между братьями, которая опять принимает характер борьбы между старым и новым порядком вещей. На помощь старшему князю, который преследовал интересы старого города, явился, как и следовало ожидать, представитель старой Руси — Мстислав Удалой: это случилось при посредстве старшего из городов русских, В. Новгорода.

Ярослав Всеволодович, брат Юрия, принятый новгородцами, вздумал поступать у них по примеру отца и по примеру дяди Андрея, утвердить свой стол в пригороде Торжке, где его не беспокоило вече. Удалой тотчас явился помешать такому дерзкому намерению и соединился с Константином Ростовским, тогда как на помощь Ярославу пришел Юрий. Младшие князья, представлявшие новый порядок вещей, не наученные опытом Андрея и Всеволода, дали битву (при Липице) храброму из храбрых и потерпели поражение^{461}. Константин получил старшинство, Новгород, в свою волю, но ненадолго.

Константин скоро умер, и Юрий снова получил старшинство и снова начал теснить Новгород, распространяя в то же время пределы своей области на востоке, строя города и равнодушно смотря на старые усобицы на юге между Мономаховичами и Ольговичами то за Киев, то за Галич^{462}: старая Русь с господством родовых отношений видимо клонилась к своему падению, ибо, несмотря на доблести князей своих, преклонялась пред могущественным собственником севера, признавала, что она не может обойтись без этого собственника.

Это признание, произнесенное Рюриком Ростиславичем и повторенное чрез несколько веков позже гетманом Зиновием Хмельницким, служит самым лучшим оправданием нового порядка вещей, зачавшегося в Руси Северо-Восточной.