История отравлений. Власть и яды от античности до наших дней

Известно множество памфлетов, посвященных заговору. Самый острый из них – Sir Thomas Overbury Vision – принадлежал Ричарду Николсу. Убийство в этом тексте связывалось с начавшимся в 1066 г. «нормандским игом». Именно на него возлагалась ответственность за злоупотребления абсолютизма, чуждого островному духу Англии. Пришедший с континента авторитаризм благоприятствовал убийствам. Еще один памфлет The Bloody Downfall of Adultery клеймил как выскочек молодых фаворитов нерешительного монарха, который поддавался их влиянию. Король не осмелился наказать главных действующих лиц этого дела из-за их высокого ранга, в то время как мелкая сошка отправлялась на эшафот. В общем получалось, что данный эпизод вписывался в старый стереотип, связывавший употребление яда с двором монарха, который слишком злоупотреблял своей властью. Абсолютизм ассоциировался с католицизмом. И круг на этом замыкался.

Коварные козни с целью отравления строились также и в Риме. Так, известны заговоры 1630-го, а потом 1640 г. против Папы Урбана VIII. При этом использовались разнообразные сценарии: отравление гостии и подкуп ризничего или подмена лекарства, которым лечили Папу, и подкуп аптекаря. В планах убийства понтифика был замешан вице-король Неаполя, а само оно вписывалось в геополитику своего времени. Урбан VIII правил долго и устраивал не всех.

В 1659 г. в Вечном городе разразился масштабный скандал, в центре которого оказалась некая Тофана, поставщица раствора мышьяка (aqua tofa-nà) всем нуждавшимся. Опасность грозила высокопоставленным лицам: рыцарям, дамам, принцам. Спасло их только то, что отравительницу арестовали по приказу вице-короля Неаполя и подвергли казни.

Итак, события XVII в. во Франции происходили в обстановке весьма выраженной, хотя часто и скрытой, криминальности в сопредельных странах.

Когда яд становился государственным делом

В знаменитом сочинении Вольтера «Век Людовика XIV» утверждалось, что в 1660–1680 гг., ни одна смерть в кругах политическойэлиты не обходилась без разговоров о яде. Вопли об отравлении часто раздавались со стороны тех, кто хотел привлечь к себе внимание. Так, навязчивые фантазии составляли изрядную часть Мемуаров аббата Блаша, и это как раз показывает нездоровый характер атмосферы двора. В 1679 г. появилось сочинение «Вопросы об отравителях», приписываемое некоему Монжену (?). Оно хорошо иллюстрировало тревожный интерес общества к «преступлению, недостойному французской нации, в которой честь, искренность и гуманность всегда пользовались уважением». Здесь снова всплывала тема невинности в отношении применения яда. Однако автор признавал, что в наступившие смутные времена данное преступление распространялось все шире. Мотивы его могли быть связаны в большей степени со страстями или личной корыстью, чем с политикой. Тем не менее управлявшая обществом власть должна была реагировать. Очищение королевства от всякой скверны являлось задачей христианнейшего короля.