История падения Польши

При этом Бишофсвердер объявил, что у него есть инструкция, написанная герцогом Брауншвейгским. Кобенцелю казалось это очень странным; он не понимал, как подобный трактат мог быть заключен без Герцберга. Бишофсвердер растолковывал ему: «Я условлюсь здесь в главных основаниях; потом произойдет свидание между императором и королем, после которого король велит Герцбергу сочинить договор — и тот сочинит, потому что дело уже сделано, слово дано, спорить больше нельзя». Кобенцель заметил, что было бы гораздо проще сменить министра. Бишофсвердер отвечал, что нет никого, кто бы мог занять его место. Наконец, Бишофсвердер рассказал, как русский посланник в Берлине Алопеус был у него и просил уговаривать короля войти в виды России, обещая сделать за это королю всякое удовольствие, а его, Бишофсвердера, обогатить; но он, Бишофсвердер, отклонил предложение[149].

4 марта Бишофсвердер имел второй разговор с Кобенцелем. Неизбежный Данциг опять явился на сцену. Бишофсвердер объявил: «Если бы мы могли сделать это приобретение или в вознаграждение за нашу уступчивость требованиям России, или в вознаграждение за издержки вооружения, а быть может, и целой кампании, то нашлась бы возможность и вам удержать что-нибудь из ваших завоеваний; например: король мог бы на Чистовском конгрессе (где велись переговоры между Австрией и Турциею при посредничестве Пруссии и ее союзников) не настаивать на строгое statu quo; он мог бы даже сам склонить турок к уступке, дав им почувствовать, что мир для них необходим и что король не может доставить его им на других условиях. Но для этого не нужно бы было спешить заключением мира. По-моему, было бы благороднее и даже полезнее для короля отказаться от всякого приобретения; но не все так думают в Берлине, и проект изменения status quo в пользу Австрии будет всегда крайним средством и найдет защитников, которые предпочтут его намерению рисковать войною с Россиею без уверенности, как поступит в этом случае Австрия, и без уверенности, в какой мере Пруссия может надеяться на серьезную помощь со стороны Англии». Кобенцель отвечал, что его двор, быть может, выслушает предложение Пруссии, если ему поставят на вид возможность получить вознаграждение насчет Турции. Кобенцель при этом дал заметить, что венский двор не может полагаться на совершенную откровенность прусского министерства; не может быть уверен, что в это же самое время Пруссия не трактует с Россиеюнасчет Данцига и Торна. Бишофсвердер в ответ показал ему письмо к себе короля, которое оканчивалось так: «Не увлекайтесь никакими предложениями Алонеуса; как бы ни были велики выгоды, предлагаемые Россиею, я все нахожу гораздо больше выгоды в союзе с императором; союз с Россиею от нас не уйдет, если австрийцы не захотят нас».

Из Вены дали знать в Петербург обо всех этих разговорах. Кауниц писал Люи Кобенцелю[150], что оба императорских двора должны сообщать друг другу все внушения, какие будут приходить к ним из Берлина; что оба двора должны показывать берлинскому двору решительное отвращение трактовать с ним отдельно о предметах, оба их одинаково интересующих; особенно императорские дворы должны хлопотать о том, чтобы прусскому королюне досталась добыча, тогда как Австрия останется без вознаграждения за Турецкую войну. Австрия отказалась от этого вознаграждения, но с условием, чтобы и Пруссия ничего не получила. Австрия охотно соглашается на приобретения, которые сделает Россия, если Турция согласится принять ее ультиматум; но главное, чтобы общий враг (Пруссия) не получил при этом ничего. Император проникнут принципом, что приобретения союзников насчет Турции вовсе не желательны, если они уравновесятся прусскими приобретениями, особенно насчет Польши; и если надобно будет приступить к подобному соглашению между тремя государствами, то это только в последней крайности.

Австрия приняла холодно попытку Пруссии к сближению; ничего не надобно нам, лишь бы Пруссия ничего не получила, — вот принцип, которым был проникнут император Леопольд. Бросились к России. По возвращении из Вены Бишофсвердер предложил Алопеусу заключить секретную конвенцию: «Прусский король обязывается не препятствовать императрице посредством соглашений получить от Турции Очаков с областью до Днестра; король даже будет помогать ей в этом деле своими дружескими и убедительными представлениями. За это императрица обязывается тотчас по заключении мира с Портою возобновить прежний союз России с Пруссиею»[151]. Екатерина, прочтя депешу Алопеуса, написала: «Кабалу на себя дать я не намерена; Очаков же, также как Туркам от Прусского двора гарантированный Крым, в моих руках находится без дозволения его Прусского величества. Угорелые кошки всегда повсюду мечутся».