История педагогической мысли в Китае в Новое и Новейшее время

Поражение Китая в Японо-китайской войне 1894 года сильно ослабило позиции сторонников прозападных тенденций в образовании и подвергло сомнению их утопические образовательные идеи. Тем не менее распространяемая ими идея «обучения у Запада» путем так называемого «усвоения заморских дел» набирала силу и все более вступала в противоречие с консервативными принципами содержания собственно китайских наук. Реформаторская педагогическая мысль, представляющая интересы новой буржуазии, стала активно развиваться после поражения Китая в войне в ходе проведения политики «Ста дней реформ» в связи с необходимостью исправления порочной консервативной политики старой аристократии и стремлением спасти отчизну от гибели.

Согласно традиционной научной классификации, педагогику Китая этого периода подразделяют на педагогику ранних и буржуазных реформистов. Автор же выделяет также педагогическую мысль буржуазных революционеров, что, по его мнению, позволяет не только полностью проследить весь процесс становления и развития буржуазной педагогики Китая Нового времени, но и понять исторический ход педагогической мысли Нового времени с точки зрения культурологии.

Педагогическая мысль ранних реформистов

Главными представителями ранних реформистов являются Ван Тао, Ма Цзянчжун, Сюэ Фучэн, Чжэн Гуанин, Чэн Чи, чьи педагогические идеи не совпадают с идеями сторонников «усвоения западных дел».

Идеи ранних реформистов рассматривают разные направления заимствования западного образа жизни: от изучения и заимствования капиталистической экономической системы Запада до требования изучения его политической системы, от развития национальной промышленности и торговли до требования обладания политической и правовой системами, гарантирующими развитие западного общества[68]. Каждый из ранних реформистов в свое время являлся сторонником программы «прочное судно и мощная пушка». Например, у Ван Тао есть такие слова: «Ныне необходимо срочно усмирить военную смуту. Для усмирения военной смуты надо обучить войска вести войну, а для обучения войск вести войну прежде всего необходимо перенять сильные стороны иностранцев, чтобы войска стали обученными и бесстрашными, военная смута была усмирена, а военная мощь упрочилась»[69]. Эта точка зрения полностью совпадает со взглядами сторонников «усвоения заморских дел». В 1870–1880 годах они начинают понимать, что опора на «прочные суда и мощные пушки» – это просто «внешность», то есть лишь внешняя сторона решения процесса реорганизации страны, ибо только если «у народа достаточное благосостояние, мощь государства сама собой начинает расти, а затем и все остальное становится возможным»[70]. Ранние реформаторы пришли к пониманию того, что только развивая промышленность и торговлю, можно обогатить и усилить государство и по-настоящему противостоять внешней агрессии. Вследствие этого они выдвигают суждение: «Лучше обучать воевать торговцев, нежели солдат»[71].

После тяжелого поражения Китая во Франко-китайской войне 1884–1885 гг. ранние реформисты разочаровываются в суждениях сторонников «усвоения заморских дел» и вновь обращают свои надежды на феодальный политический режим, бюрократическая система которого давно уже стала преградой для развития национального капитала в экономике Китая. В свою очередь, сама феодальная надстройка уже плохо адаптировалась к условиям развивающейся капиталистической экономики и нуждалась в реформировании. В результате назревшего противоречия внутри отжившей системы управления ранние реформисты выдвигают требования реформы самой феодальной абсолютной монархии и установления парламентской системы управления при участии буржуазии. В предисловии к книге «Шэнши вэйянь» («Слова предупреждения в эпоху процветания») Чжэн Гуаньин пишет о своих изысканиях: «Последние 60 лет мы имеем тесные торговые связи со многими странами мира и частые международные контакты, многие люди высказываются о модернизации, консерватизме, усвоении заморских дел и береговой обороне. Возможно, мы живем прошлым, а не настоящим днем, гонимся за мелким и второстепенным и забываем о сути вещей. Умоляю [этих] людей узреть корень, сколько же людей, которые хорошо понимают общий замысел?»[72]