История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага (книга 1)

Однако зимою 183* года, когда леди Клеверинг сняла особняк Буйи на улице Гренелъ в Париже, все с радостью устремились на ее приемы. Она оказалась звездой сезона. Все Сен-Жерменское предместье с ней носилось. Наш уважаемый посол виконт Бэгуиг подчеркнуто оказывал ей знаки внимания. Принцы королевской крови бывали в ее гостиных. Самые чопорные английские леди, проживавшие во французской столице, признавали ее и поддерживали: добродетельная леди Элдербери, чопорная леди Рокминстер, почтенная графиня Саутдаун и прочие дамы, прославившиеся строгостью нравов и незапятнанной нравственной чистотой, — столь благотворное влияние оказал на репутацию леди Клеверинг годовой доход в десять (а кто говорил, и двадцать) тысяч фунтов. Ее щедрость и отзывчивость не знали предела. Во всяком благотворительном начинании можно было рассчитывать на ее помощь. Благочестивые француженки получали от нее деньги на свои школы и монастыри; она ставила свое имя в подписном листе и армянского патриарха, и патера Барбароссы, прибывшего в Европу собирать пожертвования на свой монастырь в Афоне; жертвовала на баптистскую миссию в Квошибу и на православное население Фифофу, самого большого из Каннибальских островов. Известно даже, что в тот самый день, когда мадам де Крикри получила от нее пять наполеондоров на поддержку бедных, затравленных иезуитов, бывших в то время во Франции не в чести, леди Бьюдлайт, со своей стороны, заручилась ее помощью для его преподобия Дж. Рэмшорна, которому было видение, повелевшее ему обратить папу Римского в протестантскую веру. Более того, миледи не обходила своими милостями и мирян: ее обеды, ее балы и ужины были в том сезоне самыми великолепными во всем Париже.

И в эту же пору добросердечная дама, видимо, расплатилась с кредиторами своего мужа в Англии, потому что сэр Фрэнсис возвратился на родину, не опасаясь ареста. "Морнинг пост" и газета графства сообщили, что он поселился в отеле Мивар; и настал день, когда взволнованная старушка домоправительница в Клеверинг-Парке увидела, как коляска четверной, подъехав к дому по длинной аллее, остановилась у замшелых ступеней огромного негостеприимного крыльца.

В коляске сидело трое. Спиной к лошадям помещался наш старые знакомый, мистер Тэтем из Чаттериса, а на почетных местах — видный, дородный джентльмен в усах, бакенбардах, шнурах и меховом воротнике и рядом с ним бледный, тайного вида мужчина, который неловко выбирался из коляски еще долго после того, как низенький стряпчие и господин в мехах проворно соскочили на землю.

Они поднялись по широким ступеням к парадной двери, и заморского вида слуга с серьгами в ушах и в шапке с золотым шитьем изо всех сил дернул ручку колокольчика, торчавшую из облупленной стены. Звон громко разнесся по огромному пустому дому. В сенях простучали по мраморному полу шаги; двери распахнулись, и на крыльцо вышли экономка миссис Бленкинсоп, ее подручная Полли и сторож Смарт.

Смарт подергал прядь соломенного цвета волос, свисавшую на его загорелый лоб, лягнул левой ногой, словно его кусала за икры собака, и склонил голову в поклоне. Старая миссис Бленкинсоп низко присела. Маленькая Полли тоже присела и быстро-быстро поклонилась несколько раз кряду, после чего миссис Бленкинсоп произнесла дрожащим от волнения голосом:

— Добро пожаловать, сэр Фрэнсис! Вот и сподобилась я, старая, опять увидеть своих господ.

И эта речь, и поклоны обращены были к дородному джентльмену в мехах и шнурах, который так лихо сдвинул шляпу набекрень и так горделиво подкручивал усы. Но он расхохотался и сказал:

— Ошиблись адресом, почтеннейшая! Я — не сэр Фрэнсис Клеверинг, вновь посетивший замок предков. Друзья и вассалы, вот ваш законный правитель!

И он указал на бледного, томного джентльмена, а тот промолвил:

— Не валяйте ду'гака, Нэд… Да, миссис Бленкинсоп, я — сэр Фрэнсис Клеверинг. Я вас отлично помню. А вы меня небось забыли? Ну, зд'гавствуйте. — И он пожал трясущуюся руку экономки и дружелюбно глянул в ее изумленное лицо.

Миссис Бленкинсоп стала клясться, что узнала бы сэра Фрэнсиса где угодно, что он — вылитый сэр Фрэнсис, его батюшка, и вылитый сэр Джон, его дедушка.

— Да, да, конечно… благода'гствуйте… очень вам обязан… и все такое, — сказал сэр Фрэнсис, рассеянно оглядывая сени. — Унылое местечко, верно, Нэд? Я и был-то здесь всего газ, в двадцать т'гетьем году, когда мой годитель поссорился с моим дедом.

— Унылое? Да это просто великолепие!.. Отрантский замок! Удольфские тайны! — воскликнул господин, которого назвали Нэдом. — А какой камин! В нем впору слона зажарить. А галерея! Не иначе как Иниго Джонс!

— Верхний этаж — Иниго Джонс, — пояснила домоправительница. — Нижний был переделан знаменитым голландским архитектором Вандерпутти при Георге Первом, по распоряжению сэра Ричарда, четвертого баронета.

— Вот как! — сказал сэр Фрэнсис. — Ей-богу, Нэд, вы все знаете.