История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага (книга 1)

— Понимаете, сэр, — сказал он, — генерал большой любитель выпить, и ежели бы я хотел надежно поместить деньги, то не выбрал бы для этого его карман; но дочку свою он блюдет строго, и ни он, ни она не потерпят никаких интрижек. Про ухаживания Пена говорит вся труппа, а я об этих разговорах узнаю от одной девицы, которая была ее закадычной подругой, — я иногда захожу к ее родителям на чашку чаю. Мисс Раунси говорит, что сэр Дерби Дубе обхаживает мисс Фодерингэй уже давно, с тех пор, как их полк здесь стоит; но тут появился Пен и оттер его, и баронет так рассвирепел, что сам чуть не сделал ей предложения. К слову сказать, очень жаль, что не сделал: вот тогда мы бы посмотрели, за которого ухватилась бы мисс Фодерингэй.

— Так я и думал, — сказал майор. — Вы мне доставили огромное удовольствие, мистер Фокер. Жаль, что я не познакомился с вами раньше.

— А я не хотел навязываться. Не спрашивают, так я и молчу, ну, а если спросят, почему не сказать. Я слышал, ваш слуга подъезжал к моему лакею, да только я и сам ничего толком не знал, пока мисс Фодерингэй и мисс Раунсп не повздорили из-за страусовых перьев, ну а уж тут мисс Раунси мне все рассказала.

— Та особа, сколько я понимаю, поверяла мисс Раунси все свои тайны?

— Совершенно верно. Мисс Раунси вдвое умнее и образованная, а мисс Фодерингэй разве что читать умеет.

— Она умеет и писать, — сказал майор, вспомнив, как Пен прижал руку к карману.

Фокер злорадно хихикнул.

— Письма за нее писала Раунси, все до одного; а теперь они поссорились, так она и не знает, как ей быть дальше. У мисс Раунси очень красивый почерк, а та ужас какие каракули выводит, и в каждом слове ошибка, если Бауза нет поблизости. Раунси ей даже прописи составляла, у Раунси почерк на диво.

— Полагаю, он вам хорошо знаком, — лукаво заметил майор, и в ответ Фокер опять подмигнул ему.

— Мне бы очень пригодился образчик ее почерка, продолжал майор. — Вы, верно, могли бы меня им снабдить?

— Это уж было бы нечестно, — возразил Фокер. — Мисс Фодерингэй, может быть, пишет не так уж плохо, только вот первое письмо она просила написать мисс Раунси, и так оно и пошло. Пока они в ссоре, писем больше не будет, вот увидите.

— Надеюсь, они никогда не помирятся, — сказал майор, на этот раз вполне искренне. — Вы, сэр, как светский человек, не можете не понимать, сколь роковым для будущности моего племянника окажется задуманный им шаг и сколь велико наше желание освободить его от слова, которым он себя связал.

— Да, это он влопался, — сказал мистер Фокер. — Я видел его стихи: Раунси их переписывала. И знаете, что я тогда подумал? Чтобы я когда-нибудь послал женщине стихи? Ну, лет, шалишь!

— Он свалял дурака, это случалось с порядочными людьми и раньше. Как нам раскрыть ему глаза и излечить его от этой дури? Я уверен, вы не откажетесь помочь нам вызволить славного юношу из сети, которой его оплели эти двое. Сдается мне, что дочка стоит папаши: ведь о любви с ее стороны не может быть и речи?

— Какая там любовь! Если б Пена не ждали две тысячи годовых, когда он достигнет совершеннолетия…

— Что? — вскричал изумленный майор.

— Две тысячи годовых, разве не так? А генерал уверяет…

— Друг мой! — взвизгнул майор с горячностью, какую он редко выказывал. — Благодарю вас, благодарю… Теперь я начинаю кое-что понимать. Две тысячи! Да у его матери всего-то дохода пятьсот фунтов в год. Она вполне может дожить до восьмидесяти лет, а кроме того, что она ему дает, у Артура нет ни единого шиллинга.

— Он, значит, не богат? — спросил Фокер.

— Клянусь честью, не богаче, нежели как я вам сказал.

— А вы сами ничего ему не оставите?

Все средства, какие майор мог наскрести, он вложил в ренту и, разумеется, не собирался завещать Пену ни гроша; но об этом он умолчал.

— Подумайте сами, много ли может скопить отставной майор? — сказал он. — Ежели эти люди воображают, что напали на золотую жилу, так они очень ошибаются… и… и вы меня совершенно осчастливили.

— Это вы меня осчастливили, сэр, — вежливо отвечал мистер Фокер, и, прощаясь на ночь, они обменялись сердечным рукопожатием, причем младший джентльмен пообещал старшему еще раз поговорить с ним утром до своего отъезда из Чаттериса. И в то время как майор поднимался к себе, а мистер Фокер, прислонясь к косяку входной двери "Джорджа", курил сигару, Пен в десяти милях от них, по всей вероятности, лежал в постели и целовал письмо от Эмили.