История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага (книга 2)

— И передайте ей вот это… il est la… [93] и мой привет, и простите, пожалуйста, что я вас задержала; а если она будет у мадам Кринолин в половине четвертого, и если леди Рокминстер ее отпустит, мне так хотелось бы покататься с ней в парке. — И, послав Пену воздушный поцелуй, она ушла, напевая, а Пен побежал вниз, навстречу Моргану, который поднимался на бархатных лапах по устланной ковром лестнице.

Снизу Пен еще услышал, как под пальцами мисс Амори бравурно зазвучало фортепьяно, а затем вышел с дядюшкой на улицу и в двух словах рассказал ему о своем разговоре с Бланш.

— Что же теперь делать? — спросил он.

— Что делать, что делать, — рассердился майор. — Не вмешиваться, только и всего. Ты спасибо скажи, что выпутался из этой истории, — добавил он и даже передернулся от отвращения, — пусть сами разбираются.

— Хоть бы только она ему сказала!

— Будь покоен, она сделает, как найдет нужным. Мисс Амори, черт возьми, девушка с головой, пусть и действует по своему усмотрению. А что ты с ними развязался — этому я рад, черт возьми, очень рад. Кто это там курит? А, это мистер Стронг. Тоже небось жаждет сунуть свой нос в это дело. Говорю тебе, Артур, не вмешивайся.

Стронг и правда пытался заговаривать на эту тему, но майор упорно его не слушал — он рассуждал о погоде, о стоянках кебов, о том, как хорош Эпсли-Хаус в лунном свете, — о чем угодно, кроме этого предмета. Сворачивая на Сент-Джеймс-стрит, он чопорно раскланялся со Стронгом и, крепко ухватив племянника под руку, опять стал уговаривать его оставить Клеверингов в покое.

— Эта история могла бы тебе дорого обойтись, — сказал он, — так что ты уж послушай моего совета.

Когда Артур вышел из гостиницы, плащ и сигара Стронга маячили в нескольких шагах от подъезда. Веселый капитан, смеясь, подошел к Артуру.

— Я тоже стреляный воробей, — сказал он. — Я хотел с вами поговорить, Пендеинис. Я слышал обо всем, что тут произошло в мое отсутствие. Авансом поздравляю вас с законным браком и еще поздравляю со счастливым избавлением — вы меня понимаете. Не мое дело было что-нибудь говорить, но я-то знаю, что некая особа — отъявленная… ну, да не важно кто. Вы поступили, как благородный человек, и слава богу, что не попались.

— Да, жаловаться мне не на что, — отвечал Пен. — А возвращался я, чтобы еще раз попытаться уговорить бедную Бланш все рассказать Фокеру. Ради нее надеюсь, что она это сделает, а впрочем, — едва ли. Честность — лучшая политика, Стронг, лучшая и единственная.

— И счастлив тот, кто ей следует, — подхватил шевалье. — Этот мерзавец Морган готовит какую-то пакость. Он уже два месяца как рыщет вокруг нашей квартиры — разнюхал тайну бедняги Амори и теперь хочет узнать, где этот сумасшедший находится. Уж он и мистера Болтона выспрашивал, и старика Костигана несколько раз до пьяна напоил. Сторожа он подкупил, чтобы сказал, когда мы вернемся, и к Клеверингу в услужение втерся, намекнув, что много знает. Вот увидите, он еще заработает на этом хороший куш.

— А где Амори? — спросил Пен.

— В Булони, наверно. Я его там оставил и предостерег, чтобы сюда не совался. Мы с ним рассорились, с таким сумасшедшим каши не сваришь. И мне очень приятно, что теперь он — мой должник и что благодаря мне он не угодил в еще худшую беду.

— Все свои выигрыши он, верно, растратил?

— Нет, он сейчас богаче, чем был до отъезда, разве что за последние две недели все спустил. В Бадене ему баснословно везло — несколько дней подряд срывал банк, все только о нем и говорили. Он там связался с одним субъектом по фамилии Блаундел, который собрал вокруг себя всевозможных шулеров — мужчин и женщин, русских, немцев, французов, англичан. Амори так обнаглел, что в один прекрасный день я был вынужден исколотить его до полусмерти. Что поделаешь, он не робкого десятка, и мне ничего не оставалось, как пустить в ход кулаки.

— И что же, он вызвал вас на дуэль?

— Вы хотите сказать, что я сделал бы доброе дело, если бы застрелил его? Нет, сэр, я ждал его вызова, но не дождался, а в следующий раз, как мы встретились, он попросил у меня прощения. Так и сказал: "Стронг, я перед вами виноват. Вы меня вздули — и поделом". Я пожал ему руку, но оставаться с ним после этого не мог. Свои долги я уплатил ему еще накануне, — пояснил Стронг, краснея. — Все заложил, чтобы ему заплатить, а потом с десятью последними флоринами пошел играть в рулетку. Если б проиграл, то наутро подставил бы лоб под его пулю. Жизнь мне опостылела. Ну посудите сами, сэр, разве это не обидно? Грешен, векселями я баловался, но ни разу не покинул друга в беде, не совершил ни одного бесчестного поступка, и чтобы такой человек не мог заработать себе на кусок хлеба? В рулетку я тогда выиграл, и поставил на этом крест. Теперь решил торговать вином. Родственники моей жены живут в Кадисе. Я буду ввозить испанские вина и окорока; на этом можно нажить состояние, сэр, большое состояние. Вот моя карточка. Если вам потребуется херес или окорока — вспомните про Нэда Стронга.