История Первого Болгарского царства

Нам интересно, когда Симеон выдвинул свое предложение. Очевидно, причиной для него стал беседа с Николаем в августе 914 г.; вероятно, предложение Симеона было благоприятно воспринято, и брак был ему обещан. Николай, желая мира, скорее, приветствовал бы, чем отклонил такой союз. Однако Зоя, мать императора, очевидно, придерживалась других взглядов. Ее приход к власти стал поэтому для Симеона оправданием за возвращение к оружию. Это объясняет и молчание Николая по этому вопросу, пока он еще не стал делом прошлого; учитывая собственное обещание патриарха, отказ правительства, которому он служил и поддерживал, должен был смутить его, чтобы вновь обратиться к вопросу о женитьбе. В этом, как я полагаю, и состоит значение ссылок на брак. Симеон планировал взойти на императорский трон благодаря бракосочетанию своей дочери с тем, кто его занимал; и Николай практически обещал способствовать ему в этом. Только материнская любовь Зои и тот факт, что та же самая идея пришла на ум великому адмиралу, спасли императора и империю.

Приложение 11. Мир 927 г. и титул Петра

Мы знаем, что по условиям мира 927 г. императорское правительство согласилось признать за Петром Болгарским титул императора (βασιλεύς); Лиутпранд Кремонский был проинформирован об этом императорской канцелярией, когда он пожаловался на первенство, отданное булгарскому посольству[633]. Мы особенно отмечаем, что Мария Лакапина радовалась тому, что вышла замуж за императора[634]. В этом вопросе мы не встречаем трудностей, как и в параграфе трактата «De Ceremoniis». Там среди процедур, которые использовались при приеме иностранных послов, присутствует одна, которая относится к «духовному внуку императора (πνευματικός έγγονος), князю (Άρχων) Булгарии», и нет ни одного упоминания о булгарском монархе как басилее. Немного ниже, среди формулировок, которые император должен был использовать в письмах к иностранным властителям, фигурирует следующая — от «Константина и Романа, императоров, к архонту Булгар». Она сопровождается замечанием, что «недавно было написано» («το άρτίως γραφόμενον») «Константин и Роман к их духовному сыну императору Булгарии» («τον κύριον о δείνα βασιλέα Βουλγαρίας)[635]. В первой из этих форм обращения имена императоров, несомненно, были вставлены — они относятся к Константину Багрянородному и Роману II, которые фактически использовали только вторую форму. Но фразу «духовный внук» нельзя легко объяснить. Если принимать во внимание земные поколения, то эпитет «духовный» является неуместным; значит за словом «внук» должно стоять какое-то иное значение.

Бури[636] предложил, что монархами, связанными данными отношениями, были Лев VI и Симеон, сын Бориса, крестник императора. Но крестным отцом Бориса был Михаил III. Почему же необходимо принимать во внимание поколения с булгарской стороны, а не императорской? Рэмбо[637] нашел ответ на этот вопрос, рассматривая кровное родство: Петр был внуком, через свою жену, Романа Лакапина. Императорский титул был или дарован ему после падения Романа, или Роман должен был лишить его титула. Рэмбо, я думаю, прав, настаивая на аспекте родственных отношений, и возможно, что Роман забрал титул у Петра, сообщая тем самым о своем недовольстве, или, во всяком случае, он разработал форму обращения, если пожелал так поступить. Однако, на основании того факта, что не существовало процедуры приема, при которой Петр назывался бы басилеем, я склонен думать, что форма «духовный внук» — это соединение двух форм, одна означает «духовный сын архонт», а другая — «духовный внук басилей». Путаница лишь свидетельствует, что придворные Византии, которые были обычно столь пунктуальны, не расценивали серьезно присвоение императорского титула любым монархом вне Империи и относились к этому с презрительной небрежностью; они никогда не беспокоились на приемах и не обращали внимание на данный вопрос, за исключением тех моментов, когда желали проучить важничающих послов западных правителей, выскочек.

Приложение 12. Хронология булгарских войн Никифора Фоки