История Петра Великого

Но были также случаи успешного и полезного учения русских за границей. Меньшиков, назначенный царем учиться деланию мачт, успевал в работе лучше всех. Головин, работавший в Саардаме, был весел и доволен. Об одном из москвитян, учившихся в Саардаме, сохранилось предание, что он работал на верфи весьма усердно, но когда начинался отдых, то к нему являлся служитель с умывальником; господин умывал себе руки и переменял платье. Любопытный пример усердия представлял Петр Андреевич Толстой. Он решился пойти, так сказать, навстречу планам царя-преобразователя. Будучи уже женатым и имея детей, пятидесяти лет с небольшим, он сам вызвался ехать за границу для изучения морского дела. В то время как другие с неудовольствием покидали отечество для трудной и непривычной жизни за морем и возвращались в Россию, не доучившись тому, чего требовал от них Петр, Толстой доказал своим путешествием, что его способности равнялись скрывавшемуся в нем честолюбию. Он через Польшу и Австрию отправился в Италию, по целым месяцам плавал по Адриатическому морю и получил свидетельство, что ознакомился совершенно с морским делом, картами морских путей, названием деревень, парусов, веревок и всяких инструментов корабельных и проч. Побывав в Мальте, он получил свидетельство и оттуда, что встречался с турками и показал бесстрашие. Он отлично выучился итальянскому языку, в Венеции с большим успехом занимался математикой и т.д. [260]

Впрочем, русские, находившиеся за границей, учились не только морскому и военному делам, но также и другим предметам. Некоторое число молодых дворян было отправлено в Берлин для изучения немецкого языка. В этом же городе несколько русских обучались «бомбардирству». Петру писали из Берлина, что о «Степане Буженинове с товарищами свидетельствует их мастер, что они в своем деле исправны и начинают геометрию учить». Об Александре Петрове, находившемся в Ганновере, доносил Лейбниц, что тот уже успел выучиться немецкому языку и перешел к занятиям латинским языком [261]. С некоторыми из этих молодых людей Петр сам переписывался. Так, например, в ответе на письмо царя из Детфорда Василий Корчмин писал из Берлина: «Мы со Стенькой Бужениновым, благодаря Богу, по 20 марта выучили фейерверк и всю артиллерию; нынче учим тригонометрию. Мастер наш — человек добрый, знает много, нам указывает хорошо… Изволишь писать, чтобы я уведомил, как Степан (т.е. Буженинов), не учась грамоте, геометрию выучил, и я про то не ведаю: Бог и слепцы просвещает [262]. Корчмин жаловался, что учитель просит за ученье денег и требует с человека 100 талеров. Далее ему поручено было собрать сведения о жалованье, которое получают офицеры и генералы в армии бранденбургского курфюрста. Он послал подробный список всем этим данным.

И в следующее за путешествием царя время не прекращалось отправление молодых русских за границу. Так, например, в 1703 году 16 человек холмогорцев было отправлено в Голландию, где в то время находился вступивший в русскую службу вице-адмирал Крюйст, которому и было поручено «раздать их в науки, кто куда годится». Около этого же времени Петр, желая доставить войскам своим хорошую школу, нуждаясь также в деньгах, предлагал Генеральным Штатам за деньги отряд русского войска на помощь против французов, но предложение это не было принято. В 1703 же году один русский дворянин просил у царя дозволения отправить своих малолетних сыновей для воспитания во Францию. Со стороны короля Людовика XIV было сделано Петру предложение прислать царевича Алексея для воспитания в Париж. Еще раньше шла речь об отправлении царевича вместе с сыном Лефорта в Женеву.

Мало-помалу русские дворяне начали привыкать к мысли о необходимости учения, о выгодах всестороннего светского образования. Отец одного молодого аристократа, отправленного в Голландию в 1708 году, писал сыну, между прочим: «Нынешняя посылка тебе сотворится не в оскорбление или какую тебе тягость, но да обучишься в таких науках, в которых тебе упражнятися довлеет, дабы достойна себя сотвориши ему, великому государю нашему, в каких себе услугах тя изволит употребити; понеже великая есть и трудная преграда между ведением и неведением». Затем отец советует сыну прилежно учиться немецкому и французскому языкам, арифметике, математике, архитектуре, фортификации, географии, картографии, астрономии и проч. При этом сказано, что сын должен выучиться всему перечисленному не для того, чтобы сделаться инженером или моряком, но для того, чтобы иметь возможность при занятии какой-либо должности в ратном деле судить о мере добросовестности и правильности действий техников-иностранцев.