История Петра Великого

О солдатских играх Петра во время правления Софьи сохранились отчасти весьма недостоверные данные. Менее всего заслуживают внимания анекдоты о потешном войске, служившем будто бы исходной точкой новой военной организации в России, и о мнимом значении в этом деле Лефорта. В настоящее время нет сомнения в том, что Петр познакомился с Лефортом не раньше как после государственного переворота 1689 года. Не раз в последнее время был исследован вопрос о времени начала потешного войска, вопрос о том, должно ли отнести это начало к 1682 или к 1683 или же к 1687 году, вопрос, в сущности, не особенно важный [115].

Из архивных данных мы узнаем, что солдатские игры, бывшие в ходу, как мы видели, и до 1682 года, продолжались в том же виде и после кризиса, случившегося весной этого года. Молодому царю доставались барабаны, копья, знамена, деревянные пушки, сабли и проч. Сохранились и имена некоторых лиц, доставлявших царю эти предметы; между ними встречаются лица, занимавшие впоследствии важные посты: Стрешнев, Головкин, Шереметев, Борис Голицын, Лев Кириллович Нарышкин. Упоминается также о немецком офицере Зоммере, который, прибыв в Россию в 1682 году, устроил 30 мая 1683 года, в день рождения Петра, в селе Воробьеве потешную огнестрельную стрельбу перед великим государем [116].

Сохранились имена некоторых товарищей Петра в потешном войске; из них только Меньшиков сделался знаменитостью [117].

Как кажется, в 1687 году солдатские игры Петра приняли большие размеры. Число молодых людей, в них участвовавших, росло значительно. То в Преображенском, то в Семеновском, то в селе Воробьеве устраивались маневры. Здесь именно и было положено начало русской гвардии. По настоящее время близ села Преображенского еще сохранились следы сооруженной тогда небольшой крепости, носившей название Пресбурга [118]. Начиная с 1688 года Петр не раз обращался для укомплектования своего войска к генералу Гордону; 7 сентября он через нарочного требовал, чтобы Гордон прислал ему из своего полка пять флейтщиков и столько же барабанщиков. Василий Васильевич Голицын был крайне недоволен, что эти люди были отправлены к царю без его ведома. Вскоре после этого Петр вновь потребовал еще несколько барабанщиков, и Гордон, одев пять человек в голландское платье, отправил их к царю. Очевидно, Гордон понимал, что угождать Петру — дело выгодное. В борьбу партий, о которой Гордон пишет уже осенью 1688 года, он не вмешивался, но зато искал случаев доставлять удовольствие юному царю. 9 октября, осматривая свой полк в слободе, он выбрал 20 флейтщиков и 30 маленьких барабанщиков «для обучения». Очевидно, эти люди были назначены для потешного войска Петрова. 13 ноября потребовали всех барабанщиков Гордонова полка к царю Петру, и сверх того — 10 человек взяты в конюхи [119].

Из этих данных видно, что военные игры Петра принимали все большие и большие размеры и обращали на себя внимание современников [120]. Любопытно, что царь при всем этом нуждался в помощи и наставлении иностранцев. В качестве полковника Преображенского потешного войска упоминается лифляндец Менгден. Врачом Петра в это время был голландец фан дер Гульст.

Петр сам впоследствии рассказывал подробно, во введении к Морскому регламенту, о начале морского дела в России, как после постройки в царствование царя Алексея корабля «Орел» оставались жить в Москве некоторые иностранцы, и между ними корабельный плотник Карстен Брант, затем, как он, Петр, просил отправляемого во Францию князя Долгорукого купить ему астролябию и, наконец, как он, гуляя в Измайлове, нашел в амбаре английский бот и проч.[121]

При этих случаях через посредство доктора фан дер Гульста он познакомился с Карстеном Брантом и с голландцем Францем Тиммерманом. Начались потешные поездки, сначала по реке Яузе, затем на Просяном пруде, наконец, на Переславском озере, а потом уже появилась охота видеть и море.

Брант и Тиммерман, люди скромные, простые ремесленники, представители среднего класса, сделались товарищами и наставниками царя. В последнем развилась охота учиться геометрии и фортификации. Сохранились и учебные тетради Петра, когда он под руководством Тиммермана изучал арифметику и геометрию; тетради, писанные рукой нетвердой, очевидно непривычной, без всякого соблюдения правил тогдашнего правописания, со множеством описок, недописок и всякого рода ошибок. Свидетельствуя, с одной стороны, как было небрежно воспитание Петра, который на шестнадцатом году едва умел выводить, с очевидным трудом, буквы, они, с другой стороны, удостоверяют, с каким жаром, с какой понятливостью принялся он за науки и как быстро переходил от первых начал арифметики до труднейших задач геометрии [122].