История Петра Великого

Встреча Петра с Фридрихом III происходила, так сказать, накануне превращения бранденбургского курфюрста в прусского короля; немного позже последовало превращение московского царя во всероссийского императора. Пруссия и Россия, не имевшие важного значения в европейской системе государств в продолжение XVII века, сделались первоклассными державами в XVIII столетии. Поводом к сближению их послужила война со Швецией.

Курфюрст, заблаговременно извещенный о приближении русских гостей, готовил им великолепный прием. Он сам находился в Кенигсберге, где царя встретил церемониймейстер Бессер, в квартире, заранее приготовленной для Петра. Соблюдая строгое инкогнито, царь отправился во дворец к курфюрсту, беседовал с ним на голландском языке, выпил несколько бокалов венгерского вина и, уходя, просил курфюрста ради соблюдения инкогнито не отдавать ему визита [219].

Особенно торжественно были приняты курфюрстом русские послы, прибывшие в Кенигсберг несколько позже царя. Рассказывали, что пребывание русских в этом городе обошлось курфюрсту не менее 150 000 талеров [220].

Судя по некоторым письмам философа Лейбница и курфюрстины Софии Шарлотты, Петр в Кенигсберге произвел вообще чрезвычайно выгодное впечатление. Хвалили его оживленную беседу; воспроизводили некоторые из его замечаний и отзывов о разных предметах. Он оказался искусным трубачом и не менее искусным барабанщиком; подчас он обнаруживал вспыльчивость и раздражительность [221].

В Кенигсберге Петр занялся изучением артиллерии под руководством главного инженера прусских крепостей, подполковника Штейнера фон Штернфельда и получил от него по возвращении в Москву аттестат, в котором наставник царя просил всех и каждого «господина Петра Михайлова признавать и почитать за совершенного, в метании бомб осторожного и искусного огнестрельного художника» и проч. О рвении и прилежании ученика свидетельствуют собственноручные заметки его, сохранившиеся в государственном архиве, о разных составах пороха, о калибре оружий, о правилах, каким образом попадать бомбой в данную точку [222].

По случаю торжественного приема посольства в Кенигсберге происходили различные празднества. Курфюрст устроил для своих гостей охоту. При аудиенции Лефорта и его товарищей с обеих сторон было обращено особенное внимание на частности церемониала. При этом случае послы выразили курфюрсту благодарность за отправление в Россию инженеров, принесших пользу при осаде Азова. Министр курфюрста попытался было завести речь о союзном договоре, но послы уклонились от переговоров. Бранденбургское правительство желало помощи со стороны России в случае нападения Швеции на владения курфюрста. Московское правительство, в то время занятое турецкой войной, не могло ждать столкновения со Швецией. И личные беседы курфюрста с царем об этом предмете оставались безуспешными. Царь не соглашался на заключение оборонительного союза. Договор, заключенный 12 июля, не имел важного значения, но касался лишь вопросов торговой политики, выдачи преступников, церемониала и прав русских, отправленных за границу для учения.

Бранденбургские дипломаты сделали замечание, что в русских послах не было более того упрямства, которым отличались прежние московские дипломаты [223]. Вообще, несмотря на некоторую неудачу в переговорах с послами и царем, государственные деятели в Бранденбургской области остались очень довольны первым непосредственным сближением с московским правительством. Курфюрстина в письме к одному знакомому выразила надежду на большие выгоды вследствие сближения с Россией [224].

Собираясь в дальнейший путь, царь по случаю весьма важных событий, совершавшихся в Польше, пробыл три недели в Пиллау. Решение вопроса о выборе одного из кандидатов, принца Конти или Августа Саксонского, в польские короли интересовало царя в высшей степени. Обрадованный известием, что выбор Августа не подлежал сомнению, он отправился дальше.

До отъезда из Пиллау случился эпизод, свидетельствовавший о пылком нраве царя.