История письма: Эволюция письменности от Древнего Египта до наших дней.

Не скрывали своих результатов и анонимные дешифровщики. Некто из Парижа умудрился опознать в одной надписи на храме в Дендере сотый псалом. Так было «доказано», что иероглифы имеют отношение к Ветхому Завету.

В Женеве, однако, пошли еще дальше. Там был выпущен перевод надписи на так называемом обелиске Памфилия в Риме, которая вдруг явилась перед ошеломленными современниками как «написанное за четыре тысячи лет до Рождества Христова известие о победе духов добра над духами зла»!

В этом нагромождении псевдонаучности, разумеется, тонули голоса вдумчивых исследователей. Мы упоминали о том, что ряд ученых уже подозревал звуковой характер иероглифов. Однако часто даже и в специальных работах упускают из виду плодотворные указания гениального исследователя Аравии Карстена Нибура, заложившего фундамент изучения клинописи. В 1761–1762 годах Нибур был обречен на многомесячное пребывание в Каире. Так или иначе, ему удалось принудить себя к ожиданию, но отнюдь не к бездеятельности. Необходимость породила доброе дело — он начал срисовывать все доступные ему иероглифические надписи. Вначале, как он рассказывает, это вызывало у него «отвращение и скуку». «Но вскоре, — продолжает он, — иероглифы стали мне настолько знакомы, что я их смог срисовывать как буквенное письмо, и работа эта стала доставлять мне удовольствие».

Нибур по-новому взглянул на памятники. Он отмечает известное различие между «более крупными» и «более мелкими письменными знаками». «Только большие являются действительно символами», — полагает он. Более мелкие должны передавать лишь толкование и значение больших и часто носят «ясные черты алфавитных букв». Если это верно, то можно было бы при помощи коптского языка энергично взяться за дешифровку.

Рис. 33. Так называемая палетка городов.

Карстен Нибур делает и второе меткое замечание, на первых порах оставшееся без внимания. Он обнаруживает, что число иероглифов относительно невелико. Но если так, то едва ли можно рассматривать египетскую письменность как целиком идеографическую, то есть такую, при которой для каждого слова имеется особый знак.

Уже на основе только этих двух гениальных «заметок на полях» следует считать Карстена Нибура одним из основоположников дешифровки египетской письменности, хотя слава его связана с дешифровкой клинописи.

Итак, с одной стороны, нелепости и пустая напыщенность, с другой — остроумные, однако недоказанные предположения — таким было состояние едва зародившейся египтологии, когда внезапно в ее руках (причем тогда, когда этого менее всего можно было ожидать) оказался ключ к дешифровке. И произошло это при обстоятельствах, поставивших под сомнение старую истину: «Когда говорят пушки, музы молчат».

Ведь Розеттский камень, так сказать, не упал с неба. События, предшествовавшие его второму рождению, сами являются страницей истории. И открывает эту страницу отнюдь не Наполеон, как обычно думают, а Лейбниц!

Лейбниц был не только великим философом, но и выдающимся политическим деятелем. Политическое чутье побудило его во время посещения Парижа в 1672 году написать для Людовика XIV, честолюбивые мечты которого он хотел отвлечь от Германии, свой «Consilium Aegyptiacum», сочинение, где он указывал, что завоевание Египта даст французскому королю господствующее положение в Европе.

Рис. 34. Готтфрид Вильгельм Лейбниц.

Эта докладная записка предназначалась абсолютному монарху Людовику XIV, королю божьей милостью; Лейбниц и не подозревал, что когда-нибудь его идею подхватит некий храбрый генерал, а позднее император своей собственной милостью. По свидетельству ведущих французских историков, Наполеону Бонапарту была известна докладная записка Лейбница, когда в 1798 году в зале заседаний Французского института он говорил избранному кругу ученых о возможных научных открытиях, которые он связывал с намеченной экспедицией в Египет. Воздавая должное основным идеям, заложенным в работе Лейбница, он, кроме того, обращался и к другой книге. Это был двухтомный французский перевод «Путешествия по Аравии» Нибура!

Поход Наполеона в Египет провалился. Мечты корсиканца о власти были развеяны, но наука захватила в этом походе добычу, богатую сверх всякого ожидания.

Жемчужина этих трофеев была найдена 2 фрюктидоpa VII года Республики (2 августа 1799 года).

Это произошло незадолго до наполеоновского «бегства из Египта». Неудержимо нарастал натиск английских военно-морских сил. Французские войска после блестящих побед в начале экспедиции уже давно заперты в обороне. Но они еще удерживают египетское побережье, ожесточенно и не без успеха отражают нападение оперирующих на море англичан и наступающих с юга турок.