История под знаком вопроса

Таким образом церковь и государство начали заказывать исторические романы (выдаваемые за собственную историю) и платили за них также золотом и серебром. Также и «исторические» труды, созданные талантливейшими писателями — гуманистами не по непосредственному заказу, а в надежде на писательскую известность и гонорар, находили все больший сбыт. Тогда-то и начался золотой век исторического творчества. А там, где текут большие деньги, можно без психоаналитических конструкций (типа встречающейся у Великовского и пропагандируемой Марксом попытки посткатастрофального общества вытеснить из сознания страшные воспоминания о катастрофе) хорошо заработать на истории фантастических земель. Другой вопрос, когда в этом процессе массового выдумывания истории возникает вопрос о достоверности знаний о прошлом.

Это сегодня считается, что предметом исследования историка является прошлое и его задача состоит в создании правдоподобных моделей прошлого. При этом считается самим собой разумеющимся, что историки моделируют прошлое с намерением, получить по возможности более полную и адекватную картину прошедших эпох. В этом смысле мы можем говорить о том, что историки реконструируют прошлое или, по крайней мере, они должны этим заниматься. Но так ли это было в эпоху Возрождения? Чтение книг по историографии позднего Средневековья и Возрождения показывает, что названная Вайнштейном «проблема происхождения исторической науки ( как мы видели выше, возникшей только в XIX веке.- Е.Г.) как системы достоверных знаний о фактах, относящихся к развитию человеческого общества» не так проста, как это внушается массовому читателю книг по истории.

Другой вопрос: насколько качественно историки эту задачу выполняли до сих пор и выполняют сегодня? Действительно ли мы можем считать созданные ими модели прошлого реконструкциями оного? Не заменяют ли они отсутствие информации о прошлом, о чем историки должны бы правдиво нам сообщать, выдумками, фантазиями, сказками, мифами, которые они пытаются выдать за свое знание о прошлом? Лучшие из них знают о том, что их собратья по профессии грешны в этом плане. Яков Соломонович Лурье в книге «История России в летописании и восприятии нового времени» рассказывает о том, что выяснение того, «как это было на самом деле» (по знаменитому высказыванию реформатора историографии XIX века фон Ранке), во многом разрушает сложившееся представление об истории и продолжает:

«Непривычно представлять себе историю Древней Руси без красочных описаний походов на Царьград, без рассказа о хитроумном отмщении Ольги жителям Искоростеня, о подвигах шести «храброе» в Невской битве и засадного полка на Куликовом поле. Так же болезненно ощущается разрушение традиционных взглядов на всемирную историю. Тартарен из Тараскона в романе А. Доде был глубоко возмущен, когда ему сказали, что его любимый герой Вильгельм Телль - легендарная личность, что он никогда не существовал», (стр. 170–171 в книге «Россия древняя и Россия новая»)

Не нужно считать нас, исторических аналитиков, которые ставят сформулированные выше вопросы, излишне подозрительными людьми. Сами историки неоднократно вскрывали подобные грехи своих собратьев по цеху исторического ремесла (правда, сколько бы конкретных случаев фальсификаций, подделок, выдумок и т. п. честные историки ни вскрывали, цех в целом продолжает делать вид, чтослучаи эти единичны, принципиальной роли не играют и на общую модель прошлого, историками созданную, никакого воздействия не оказывают).

Историческая аналитика «коллекционирует» все такие случаи, выявленные историками, и пытается оценить масштаб данного явления. Забегая вперед, скажем, что явление сие, к сожалению, оказывается столь крупномасштабным, что у любого логически и не предвзято мыслящего человека возникает картина абсолютной недостоверности созданной историками модели нашего прошлого.