История под знаком вопроса

Нет уж, будем лучше говорить о куртизанке, которая хотя и продается, но не за гроши и только богатым и влиятельным. Которая хотя и связывается в нашем подсознании с выражением «Блеск и нищета», но все же больше склоняется к блеску, а нищету имеет преимущественно в области нематериальной: духовная нищета на фоне материального благополучия. Тем не менее меня будет интересовать именно отмеченный здесь аспект продажности, на коем я в этой главе и остановился. Без дальнейшего полемического задора и журналистского пафоса посмотрим, как история состояла на службе политики, идеологии, национализма, церкви и прочих изобретений человечества, полезных отдельным любящим власть над другими людьми особам.

История никогда не была чистой «наукой», а историкам крайне редко удавалось работать в тиши кабинета, не подвергаясь прессингу со стороны, оставаясь вне поля интересов различных идеологических и политических групп. Они всегда подвергались давлению и принуждению со стороны властей и чиновничества, финансовых групп и академической иерархии, общественности и толпы, средств массовой информации и системы народного образования (или, скорее, системы массового промывания юных мозгов).

Академическая среда лишь время от времени прикрывала свой идеологизированный квазиисторический стыд фиговым листком объективности и научной добропорядочности. Чаще же всего в самой академической среде делали карьеру и начинали диктовать свою волю более честным или более наивным ученым карьеристы от науки, с легкостью идущие на то, чтобы продать свою совесть тому, кто больше «платит», для кого превращение науки в послушную игрушку в руках извращенцев от политики является единственным возможным видом сотрудничества власти с наукой.

Инструментализация истории политиками в эпоху колониальных завоеваний хорошо известна. Мифы о превосходстве европейских народов над народами Азии и Африки, оголтелый евроцентризм (он же европоцентризм), едва скрываемые колониальные интересы и презрение к носителям самобытных культур гипнотизировали европейское общество и европейскую науку на протяжении нескольких столетий. Возник миф об ориентализме как более низкой по уровню общественной формации по сравнению с европейскими. Сегодня в исторической критике это слово произносится на одном дыхании с родственными ему словами «колониализм» и «империализм».

Если в Германии, долгое время не имевшей своих колоний, под ориентализмом скорее понимали филологическую и языковедческую дисциплину (науку о Востоке), то в Англии и во Франции с их обширными колониальными империями слову «ориентализм» отводилась роль своего рода исторической политологии, поставляющей политические инструменты для реализации колониальной власти в покоренных странах. На самом деле, немецкий ориентализм так же стоял на страже колониальных интересов и сыграл свою роль в формировании империалистической картины восточных цивилизаций. Даже картина ислама была в немецкой и вообще центральнo-европейской исторической науке фальсифицирована, например, за счет практического исключения из рассмотрения ислама в Африке и в югo-восточной Азии. Доминировала картина османского, т. е. арабo-персидскo-турецкого ислама. В статье Романа Лоймайера «Эдвард Сайд и немецкоязычный ориентализм» («Журнал критического изучения Африки», 2/2001, стр. 63―85) показано, что это направление в ориенталистике стояло на службе актуальной политики стран центральнo-европейского альянса (Германия, Австрo-Венгрия, Болгария и Турция) периода до и после первой мировой войны.

Эдвард Сайд в своей получившей широкую известность и неоднократно переиздававшейся книге «Ориентализм» пытался показать, что в основе прагматической политизации взгляда на Восток лежит глубоко укоренившаяся в европейском сознании враждебность по отношению к исламу, в первую очередь турецкому. Эта враждебность прослеживается во всей истории западной мысли, начиная со Средних веков. В основе мифа ориентализма по Сайду лежит западный миф о Западе, который несет просвещение мистическому и враждебному Востоку, руководить которым сама судьба призвала именно «паиньку» Запад. Чувство превосходства Запада над Востоком, считает Сайд, продолжает и в наше время оставаться доминантой историко-политического взгляда в восточном и южном направлениях. Не потому ли многие на Западе с такой легкостью сбиваются на упрощенный образ ислама как врага западной цивилизации, ставшего даже врагом № 1 после распада социалистической системы.