История Похитителя Тел

Двери в маленький внутренний дворик были открыты нараспашку, желтый свет, исходящий из помещения, заливал небольшую мощеную площадку, расписной стол и стулья. Он сидел внутри, как на освещенной сцене, лицом к ночи и к воде, и печатал на маленьком переносном компьютере; в тишине упруго щелкали клавиши, заглушая даже ленивую, мягко пенящуюся волну.

Из одежды на нем ничего не было, за исключением пары белых пляжных шорт. Кожа приобрела темно-золотистый оттенок, словно он целыми днями спал на солнце. В темно-коричневых волосах просвечивали золотые полосы. Его голые плечи и гладкая безволосая грудь слегка светились. Мускулы на талии очень твердые. Бедра отливают золотистым блеском, а на тыльной стороне рук – редкие волоски.

Пока я был жив, я эти волоски даже не замечал. Или, может быть, они мне не нравились. Правда, не знаю. Теперь они мне нравились. Нравилось и то, что он выглядел в этом теле чуть худее, чем я. Да, все кости тела выделяются заметнее, в соответствии, полагаю, с неким современным стилем здоровой жизни, который утверждает, что необходимо следовать моде и недоедать. Ему это шло, шло и телу; полагаю, шло им обоим.

Комната за его спиной выглядела очень аккуратной и простоватой, в стиле островов, с балками до потолка и выложенным розовой плиткой полом. Кровать накрыта пестрым, пастельных оттенков покрывалом с неровным геометрическим индийским узором. Шкаф и тумбочки – белые, разрисованные яркими цветами. Освещение щедрое, благодаря большому количеству незатейливых ламп.

Я не мог не улыбнуться, видя, как он сидит среди этой роскоши и самозабвенно печатает, – Дэвид-ученый, глаза пляшут от наплыва идей в голове.

Приблизившись, я обратил внимание, что он очень чисто выбрит. Ногти подстрижены и отполированы – вероятно даже профессиональным маникюристом. Волосы остались прежней густой копной, с которой я так небрежно обращался, находясь в этом теле, но их тоже подстригли и придали им куда более приятную форму. Рядом с ним лежал экземпляр «Фауста», открытый, на нем – ручка, многие страницы загнуты или отмечены маленькими серебристыми скрепками.

Я все еще неторопливо производил осмотр, отметив стоящую рядом бутылку шотландского виски и хрустальный бокал с толстым дном, пачку маленьких тонких сигар, когда он поднял глаза и увидел меня.

Я стоял на песке вдалеке от крыльца с низкими бетонными перилами, но при свете меня вполне можно было разглядеть.

– Лестат, – прошептал он. Его лицо просветлело. Он немедленно поднялся и направился ко мне знакомой грациозной походкой. – Слава Богу, ты пришел.

– Думаешь? – спросил я. Я вспомнил тот момент в Новом Орлеане, когда я смотрел, как суетливо выбегает из Кафе дю Монд Похититель Тел, и решил, что с другим человеком внутри это тело сможет двигаться, как пантера.

Он хотел обнять меня, но когда я застыл и чуть-чуть отодвинулся, он остановился и сложил руки на груди – жест, принадлежавший, казалось, всецело этому телу, так как я не помнил, чтобы видел его до Майами. Эти руки были тяжелее, чем его прежние руки. И грудь шире.

Она выглядела ужасно голой. А глаза – чистыми и неистовыми.

– Я скучал по тебе, – сказал он.

– Правда? Несомненно, ты здесь не отшельником живешь.

– Нет, с остальными я, на мой взгляд, встречаюсь даже слишком часто. Чересчур много званых ужинов в Бриджтауне. Несколько раз приезжал и уезжал мой друг Эрон. И другие члены здесь бывают. – Он сделал паузу. – Я не могу выносить их общество, Лестат. Я не могу находиться в поместье Тальботов со слугами и притворяться, что я сам себе кузен. В том, что произошло, есть нечто отвратительное. Иногда я не могу смотреть в зеркало. Но об этой стороне мне говорить не хочется.

– Почему же?

– Это временный период, период адаптации. Шок в конце концов пройдет. У меня еще столько дел. Как же я рад, что ты пришел, я чувствовал, что ты придешь. Сегодня утром я чуть не уехал в Рио, но у меня появилось отчетливое чувство, что вечером придешь ты.

– Ну и ну.

– В чем дело? Почему такое мрачное лицо? Почему ты злишься?

– Не знаю. В последнее время мне не требуются причины, чтобы злиться. Я должен бы быть счастлив. И скоро буду. Так всегда бывает – все-таки сегодня важная ночь.

Он пристально посмотрел на меня, пытаясь вычислить, что я имел в виду, или же, что более важно, как правильнее ответить.

– Заходи в дом, – наконец сказал он.

– Может, посидим в тени, на крыльце? Мне нравится бриз.

– Конечно, как скажешь.

Он зашел в комнатку, чтобы взять бутылку виски, налил себе выпить и присоединился ко мне за деревянным столиком. Я только что уселся на один из стульев и смотрел прямо в море.

– Так чем ты занимался? – спросил я.

– С чего же мне начать? – спросил он. – Я постоянно делаю записи – стараюсь описать все мелкие ощущения, новые открытия.

– Остаются ли сомнения в том, что ты прочно закрепился в этом теле?