История порнографии

Казанова и городской синдик рассуждают о скромности. "По пути он рассуждал о стыдливости, не позволяющей выставлять напоказ части тела, которые нас с детства приучили скрывать. Стыдли вость проистекает из добродетели, но сия добродетель еще слабее, нежели сила воспитания, ибо не умеет противостоять нападению, когда задирщик с умом берется за дело. Самый простой способ – не обращать на добродетель внимания, ни во что не ставить ни на словах, ни на деле, осмеивать ее. Надо застать врасплох, перепрыгнуть через баррикады стыда – и победа обеспечена, бесстыдство нападающего враз уничтожит стыдливость атакованного.

Климент Александрийский, ученый и философ, говорит, что стыдливость, каковая должна обитать в голове женщины, на самом деле находится в ее рубашке, ибо как с них все снимешь, так тени стыдливости не увидишь".

Казанова с приятелем застали девиц на софе в легких одеяниях и сели напротив них. После изысканного ужина, орошенного шампанским, компания приступила к серьезному вечернему делу. Спутник Казановы извлек сверток с тонкими английскими "чехольчиками". Они были знакомы девушкам и не вызывали у них возражений, сами же они веселились, глядя, какую форму принимает надутое приспособление. Но Казанова отверг их ради более эффективного средства.

– Вот, – сказал я, доставая из кармана три золотых шарика, – что охранит вас от всех неприятных последствий. Пятнадцатилетний опыт позволяет уверить, что с этими шариками вам нечего опасаться и не нужны будут сии жалкие чехлы. Почтите меня вашим полным доверием и примите от венецианца, обожающего вас, этот скромный дар".

Прежде чем они погрузились в опыт, которому "отдались с интересом и охотой", знаменитый любовник объяснил, что "шарик должен всего-навсего находиться в глубине алтаря любви во время поединка", другими словами, его нужно было ввести в вагину до самой матки. Шарики, каждый весом в две унции, Казанова заранее изготовил у местного ювелира и вымочил их в спиртовом растворе. Именно такое сочетание мер, по его мнению, лучше всего предохраняет от беременности, но не препятствует удовольствиям любовной игры. Он уверил девушек, что нет опасности шарикам выпасть до окончания "жертвы", если девушки примут нужную "позицию". (На самом деле шарик выпал до того, как Казанова кончил заниматься любовью с первой девицей, но она ничего не сказала.) Такие металлические шарики, известные во Франции в восемнадцатом веке как "яблоки любви", попали в Европу с Востока, возможно, из Индии, куда в свою очередь были завезены из Японии. Помимо роли контрацептива, шарики доставляли женщинам особое удовольствие при мастурбации, особенно когда вслед за первым шариком в вагину вводили второй. Движение шариков, вызываемое раскачиванием в гамаке или кресле-качалке или движением таза и бедер, обеспечивало сладострастное возбуждение и приводило к вершинам оргазма.

Ретиф де ля Бретон, современник Казановы, приводит описание мастурбирующей женщины.

Однажды он наблюдал, как молодая женщина, обучавшаяся в монастыре, глядела из окна на симпатичного юношу. Внезапно она сильно возбудилась. "Я приблизился и едва поверил своим ушам, услышав, как она бормочет ласковые слова. Должен заметить, что она сильно покраснела, потом глубоко вздохнула и замерла, вытянув напряженные ноги, как-будто испытывала боль". Ретиф подчеркивает, что ее руки "не скучали".

У Казановы были основания подарить девушкам золотые шарики. Он знал, что они происходили из благородных, но обедневших семей, и могли с пользой употребить золото.

Великолепный язык и точность деталей превращает мемуары Казановы в очень ценное свидетельство нравов того века, в котором процветала галантность, пока его не захлестнули волны политической и промышленной революции. Знаменитый авантюрист замечательно описывает побег из тюрьмы венецианского дожа, перечисляя прелести многочисленных любовных забав, будь то оральный секс или "устричная игра". Эротический реализм его автобиографии откровенно порнографичен, но остается бесценным историческим свидетельством. "Найдутся люди, которые будут утверждать, что мне должно быть стыдно за эти мемуары, – писал он в конце своей бурной жизни. – Возможно, но я этого не чувствую". По словам Хэвлок Эллис, "Казанова был превосходным мастером изложения недостойного опыта". Как говорил он сам, "я жил как философ и умер как христианин".

Часть 4. Эротическая порнография.

Глава 1