История прибалтийских народов. От подданных Ливонского ордена до независимых государств

Какова же была позиция Священной Римской империи германской нации?[140] Многого от нее ожидать не приходилось, хотя обязанность по оказанию помощи отдаленному члену империи никто в ней с себя не снимал. Генеральные мандаты империи запрещали поставку Москве оружия и боеприпасов. Соседним с Лифляндией государствам были разосланы призывы оказывать ей поддержку, а русского царя письменно предупредили о последствиях нападения и даже приняли решение о выплате лифляндцам денежной помощи, которая, правда, так и не была оказана. Да это и понятно, ведь интересы императора находились на юго-востоке. Один из военных советников из числа ближайшего окружения императора Священной Римской империи Фердинанда I весной 1561 года обратил внимание Габсбурга на то, что его величество может подпасть под подозрение в измене, если будет действовать в интересах отдельного государства, а не империи в целом. Тот же советник посоветовал ему обратить свой взор на Венгрию, а о Лифляндии забыть. В результате император издал не одну сотню письменных указов относительно Лифляндии, но ничего реально действенного не предпринял.

Из всех имперских правителей с реальной помощью поспешил только один – связанный фамильными интересами с Лифляндией герцог Мекленбургский. При этом опасность осознавали только на востоке империи, точнее, правители балтийских государств. Однако Любек, с которым торговые и политические отношения лифляндских городов были весьма напряженными, не желал портить контакты с русскими и занял сдержанную позицию, что говорило о том, что некогда славившееся на весь мир ганзейское единство практически перестало существовать. В такой ситуации империя предпочла отмолчаться и реальную помощь Лифляндии не оказала.

Тогда 28 ноября 1561 года магистр ордена вместе с представителями орденских вассалов и небольших орденских городов, а также архиепископ Вильгельм встретились в Вильно с поляками и пришли к соглашению, согласно которому Готхард Кетлер смог как польско-литовский вассал спасти для себя лишь области ордена южнее Западной Двины в качестве наследного Польского герцогства и стал в Лифляндии «герцогом Курляндии и Семигалии», тогда как большая часть областей ордена – «задвинская Лифляндия», то есть земли, располагавшиеся севернее Западной Двины, включая территорию архиепископства, отходила непосредственно польско-литовскому государству. Присоединение последней завершилось после подчинения этому решению архиепископского дворянства в марте 1562 года.

Выйти из состава империи оказалось для лифляндцев делом нелегким. Поскольку империя вряд ли добровольно согласилась бы на такое перед покорением лифляндцев, то после этого они решили сделать упор на то, что сделать такой шаг их вынудили внешние обстоятельства. Поэтому в тексте договора, о котором будет сказано отдельно, польский король предусмотрительно позаботился о том, чтобы данное действие не выглядело ни как изгнание из империи, ни как унижение чьего-либо достоинства.

Политическое раздробление старой Лифляндии было полным. В ней обосновались все ее соседи без исключения. Помимо Швеции, Москвы и Польши, жирный кусок отхватило себе Прусское герцогство, захватившее в качестве залога орденский город Гробин вместе с рыбацким портом Либау, а также Дания, чей король Фредерик II в 1559 году купил Эзель-Викское и Курляндское (монастырь Пильтен) епископства для своего брата, герцога Магнуса Гольштейнского. Этот герцог, начав свое правление как ставленник Дании, превратился затем в важный инструмент русской политики в отношении Лифляндии.

Не покорилась только Рига, которая в течение двадцати лет сохраняла своеобразный статус независимого города Священной Римской империи германской нации. Его бургомистр Юрген Падель сделал 19 сентября 1561 года в памятной книге магистрата запись, шокировавшую горожан, поскольку в ней речь шла о том, что город оторвали от Священной Римской империи германской нации и бросили на поругание варваров, которые никогда не относились к немцам с добром, но немцы, несмотря на русскую угрозу и всеобщую разруху, будут и впредь хранить верность своему императору.

Конечно, Фердинанд I и Максимилиан II сохраняли связи с Ригой, как, впрочем, и с подпавшим под шведское владычество Ревалем. При этом Рига стремилась к приданию ей в империи официального статуса независимого города, что было прямо записано в памятной книге старшины Большой гильдии в 1571 году. В результате 9 апреля 1576 года император Максимилиан II в специальной грамоте с красной печатью признал за Ригой права имперского города. Это были такие же права, какими Данциг обладал с 1457 года. Однако от участи остальной части края Риге уйти не удалось – в январе 1581 года ее заставил присягнуть на верность король Стефан Баторий[141], который занял город в марте следующего года.