История приключений Джозефа Эндруса и его друга Абраама Адамса

Фанни ответила, что не может обвинить мистера Адамса ни в чем другом сверх того, что он подло забрался к ней в постель, что, думается ей, было достаточной грубостью и чего ни один мужчина не стал бы делать без дурного умысла. Высокое мнение Джозефа об Адамсе было нелегко пошатнуть, и, когда он услышал от Фанни, что ей не нанесено никакого ущерба, он несколько поостыл; но все же он недоумевал, и, хорошо зная дом и помня, что женские комнаты находились по эту сторону от спальни миссис Слипслоп, а мужские по ту, он не сомневался, что находится в комнате Фанни. Поэтому, уверив Адамса в сей истине, он попросил его объяснить, как он сюда попал. Тогда Адамс, стоя в одной рубахе, что не оскорбляло Фанни, так как полог кровати был задернут, рассказал обо всем, что случилось; и когда он окончил, Джозеф сказал, что теперь все ясно: пастор ошибся, повернув налево, а не направо.

– Вот оно что! – вскричал Адамс. – Так и есть! Верно, как шестипенсовик! Ты разгадал загадку.

Он стал шагать по комнате, потирая руки, и попросил у Фанни извинения, уверяя ее, что не знает, мужчина она или женщина. Девушка, в невинности своей твердо поверив всему, что он сказал, ответила, что больше не сердится, и попросила Джозефа проводить пастора в его комнату и побыть там с ним, пока она оденется. Джозеф и Адамс вышли, и последний вскоре убедился в совершенной им ошибке; однако же, одеваясь, он несколько раз повторил, что верит тем не менее в нечистую силу и не понимает, как может христианин отрицать ее существование.

Глава XV Прибытие Гаффера и Гаммер Эндрусов, а также еще одной особы, которую не очень ждали; и полное разрешение трудностей, воздвигнутых коробейником

Так только Фанни оделась, Джозеф вернулся к ней, и между ними произошла долгая беседа, в которой они уговорились, что если они в самом деле брат и сестра, то оба дадут обет безбрачия и будут жить вместе до конца своих дней, питая друг к другу чувство платонической любви.

За завтраком все были очень веселы, и даже Джозеф с Фанни держались бодрее, чем накануне вечером.

Леди Буби извлекла бриллиантовую запонку, которую франт с большой готовностью признал своею, добавив, что он лунатик и часто совершает прогулки во сне. Впрочем, он нисколько не стыдился своего любовного похождения и пытался даже намекнуть, будто между ним и прекрасной Слипслоп произошло больше того, что было на деле.

Только отпили чай, как пришло известие о прибытии старого мистера Эндруса с женой. Они были тотчас приглашены в дом и любезно приняты леди Буби, чье сердце заколотилось в груди – равно как и сердце Джозефа и Фанни. В этот час они, быть может, переживали не меньшую тревогу, чем царь Эдип, когда ему открылась его судьба. [235]

Мистер Буби начал следствие, сообщив старому джентльмену, что у него среди присутствующих одним ребенком больше, чем он думает, и, взяв Фанни за руку, объявил старику, что она – его дочь, которая была у него похищена в младенчестве цыганами. Мистер Эндрус, выразив некоторое удивление, заверил сквайра, что никогда цыгане не крали у него дочери и что у него никогда не было других детей, кроме Джозефа и Памелы. Эти слова подействовали на двух влюбленных, как подкрепляющий напиток на сердечного больного; но совсем иное действие оказали они на леди Буби. Она велела позвать коробейника, который опять, как накануне, рассказал свою историю. Когда он кончил, миссис Эндрус бросилась к Фанни и обняла ее, восклицая:

– Да, это она! Мое дитя!

Всех присутствующих поразило такое расхождение в показаниях мужа и жены; и у влюбленных кровь вновь отлила от щек, когда старая женщина повернулась к мужу, который был удивлен сильнее, чем все остальные, и, собравшись с духом, повела такую речь: