История привлекательности. История телесной красоты от Ренессанса до наших дней

Особенно выигрышно в свете софитов смотрелась белокурая шевелюра оттенка «платиновый блонд», который получали обесцвечиванием волос. Этот цвет озарял экран своим блеском и стал, как утверждалось в 1935 году в журнале «Ваша красота», «воплощением современной женщины»1324. Моду на «платиновый блонд» ввела американская актриса Джин Харлоу в самом начале 1930‐х годов, полагавшая, что этот цвет придает ее внешности сияние. Вскоре обесцвечивание волос превратилось в повальное увлечение. «Все звезды – блондинки»1325, констатировал «Киномир» 1933 году, а в журнале «Ваша красота» безапелляционно заявлялось: «Блондинки – аристократки среди красавиц»1326. Блондинок бурно обсуждают в прессе, их называют «ослепительными», «лучезарными», «желанными»1327. Выходит реклама специальных средств, гарантирующих потребителю «сияющие»1328 или «мягкие, блестящие и гладкие, как шелк»1329, волосы.

Джин Харлоу. Рекламная фотография студии Metro-Goldwyn-Mayer

Такое отношение к цвету волос, разумеется, имеет сложную природу, прежде всего оно указывает на повышенное внимание к волосам как таковым, на их освобождение, точнее – высвобождение из-под шляпки: «Волосы – это самое главное»1330, – признавалась актриса Эльвира Попеско в 1935 году. Они придают завершенный вид лицу, демонстрируя ухоженность. Складывается впечатление, будто на волосы обращают внимание в первую очередь, что они становятся главной характеристикой знаменитостей: «Вверху блондинка Мюриэль Эванс, внизу брюнетка Джоан Гейл»1331. Показателен также пример актрисы Джоан Блонделл, всячески подчеркивавшей связь между цветом ее волос и фамилией1332. Конечно, мода на светлые волосы не могла помешать выходу в свет фильмов, которые одним своим названием отходили от господствующего образца: в 1930 году на экраны выходит «Красавица с рыжими волосами», в 1936‐м – «Не делайте ставки на блондинок», в 1933‐м – «Триумфальное возвращение рыжеволосой Нэнси Кэррол»1333. Но важнейшим признаком произошедших изменений стал образ развевающихся на ветру волос, ничем не защищенных, без шляпки, крашеных или завитых. Причем кино не столько создает этот образ, сколько воспроизводит его, вызывая в середине 1930‐х годов еще больший интерес к волосам: «Первое, что бросается в глаза в холле какой-нибудь гостинцы, в ресторане или на празднике, – усердие, приложенное к созданию прически»1334. Кино, безусловно, оказало влияние на форму причесок и цвет волос.

Повлияло оно и на тело и его пластику: самое заурядное движение на экране превращалось в выразительный жест. В 1923 году Деллюк1335 обращал внимание на то, что, «если провести вечер в компании с Назимовой1336 на черно-белом экране, останется сильное впечатление от искусных и четко прорисованных, как орнамент, поз»1337. Режиссер Рубен Мамулян просил Грету Гарбо жестикулировать так, словно «руки исполняют музыку», а ходить так, словно «каждый шаг – это грациозный танец»1338. Актриса – это прежде всего материальная плотность, мгновенно притягивающая к себе внимание. К ее телу возникает повышенный интерес, и это, в свою очередь, отличает ее от актера, основные функции которого в голливудском кино сводились к действию или работе: женщина – соблазняет, мужчина – действует1339. Женщина в кино тем более привлекательна, что очаровывает одними своими движениями. Архаичные роли мужчины и женщины воспроизводятся в мифе, окружающем звезд. В этом мифе традиционная связь между женщиной и красотой, связь, характерная исключительно для женщины, незаметно обретает существенное значение. Стереотипы прошлых веков не исчерпали свои силы. Но не только они господствуют в сознании: там есть место и для real woman1340. Такой как Грета Гарбо в фильме «Женщина дела»1341, – решительно современной: она говорит с мужчинами на равных, демонстративно курит и управляет собственным автомобилем «Hispano». Или Марлен Дитрих, которая регулярно берет шефство над давшими слабину мужчинами. На страницах «Киномира» ведется полемика о «феминизме в кино»1342. Реальная жизнь, где утвердились новые женские профессии – от маникюрши до машинистки, заполняет киносценарии, пусть и приукрашенные сказочным хэппи-эндом.

Эстетика «сексапильности»