История противостояния: ЦК или Совнарком

Л. Д. Троцкий, который в связи с принятием руководящим сталинским ядром курса на индустриализацию пока что допускал временный тактический блок с генсеком, инициировал постановку в ближайшее время на очередном пленуме ЦК ВКП(б) «основных хозяйственных вопросов»[1105]. Он заявил: «Это необходимо сделать после прений и, главное, после фактов, которые были и есть в экономической жизни страны, с тем чтобы затем и на [Всесоюзной партийной] конференции поставить этот вопрос в связи с обстановкой, которая сложится к тому времени. Затягивать нельзя: через один-два месяца партия должна иметь авторитетное решение по хозяйственному вопросу»[1106]. А. И. Рыков, поддержав инициативу Л. Д. Троцкого, предложил формулировку: «Пленум ЦК поручает Политбюро на повестку ближайшего заседания пленума поставить вопрос о хозяйственном положении страны и внести все необходимые практические предложения»[1107]. Л. Б. Каменев, прекрасно понимая подтекст своего перевода из членов Политбюро в кандидаты, решил, также во имя сохранения лица, оградить себя от рецидива оскорбительной для него дискуссии вокруг Совета труда и обороны. Он сам предложил «дополнить соображения т. Троцкого вопросом о реорганизации наших хозяйственных аппаратов»[1108]. Каменев напомнил, что вопрос «о реорганизации руководящих аппаратов (<в виде> СТО и т. д.)» стоял и обсуждался «еще до съезда»[1109]. Намекая на себя как председателя Совета труда и обороны, Каменев заявил: «Я думаю, что личный состав в самое короткое время должен быть изменен. Если пленум этим не может заняться, то надо дать поручение Политбюро в самый короткий срок», в течение двух-трех дней, «проделать это, ибо аппарат этот (СТО СССР. – С.В.) не работал в течение этого времени (с ноября 1925 г. – С.В.) и работать в таком состоянии, как сейчас, не может»[1110]. И. В. Сталин с места уточнил формулировку: «Вопрос об увязке работы центральных (для партийных руководителей – центральных, для современных историков – высших государственных. – С.В.) учреждений?»[1111] Л. Б. Каменев подтвердил, указав: «Я забочусь о том аппарате, который мне поручен, – СТО. Нужно сказать твердо, как и что нужно сделать. Сейчас у этого аппарата есть поручения – например, валютный вопрос, а работать аппарат не может. Я не знаю, созывать его или не созывать, нахожусь в очень затруднительном положении. Если пленум не имеет […] каких-нибудь конкретных предложений, то нужно, чтобы Политбюро в течение двух-трех дней дало указания насчет дальнейшей работы СТО, иначе это принесет большой хозяйственный ущерб»[1112]. Издевку в вопросе И. В. Сталина: «Очевидно, в четверг Политбюро соберется. До четверга можно работать, т. Каменев?» – председатель СТО СССР предпочел не заметить, с достоинством пояснив: «Я до четверга и после четверга могу работать, но нужно изменить как можно скорее состав» Совета труда и обороны[1113]. А. И. Рыков уточнил, настаивает ли Л. Б. Каменев на обсуждении вопроса пленумом ЦК или готов передать его на разрешение в Политбюро[1114]. Л. Б. Каменев, будучи теперь кандидатом в члены Политбюро, но при этом оставаясь полноправным членом ЦК ВКП(б), согласился на любой из этих вариантов, мудро рассудив, что добиться правды (т. е. реабилитации руководства СТО СССР) все равно не удастся[1115]. Узнав о готовности «соправителя» по государственному аппарату к любому решению, А. И. Рыков провел в ходе голосования постановку вопроса «о дальнейшей работе центральных хозяйственных органов» в Политбюро – на первом же заседании этого органа в новом составе[1116].

2—4 января 1926 г. опросом членов Президиума XIV съезда ВКП(б) было постановлено передать «на разрешение вновь избранной ЦКК» заявления исключенных большевиков о восстановлении их в правах членов партии (инициатор – Е. М. Ярославский). Среди исключенных были и лица, состоявшие в Новой оппозиции, хотя таковых насчитывалось немного. Что характерно, Сталин в голосовании участия не принял, Троцкий, который, с точки зрения партийной дисциплины, образцово позволил разделаться с Зиновьевым и Каменевым, воздержался, Каменев согласился, выяснить мнение Зиновьева не пожелали («в Москве нет», а телеграф в столице, видимо, сломался). В целом и сталинцы проголосовали «за» или «не возраж[али]»[1117], поскольку после съезда восстановление в партии уж точно решало немногое.