История разведенной арфистки

Сейчас, когда они сидели близко друг к другу, частично в качестве участников массовки, частично сами по себе, она почувствовала, ощутила чисто мужское желание преуспеть там, где предыдущие соперники потерпели поражение, а потому этот заикающийся бывший полицейский, у которого была законная жена и подрастающие наследники (более того, даже появившийся недавно внук), не нуждается более в продолжении рода, а потому не упустит хорошенькую, с ямочками на щеках, арфистку, рассказывая ей о возможных рабочих перспективах, таких как телевизионные сериалы, снимающиеся в больницах, в которых надо изображать врачей, медсестер, сотрудников администрации, обслуживающий персонал и, уж конечно, пациентов – массовка должна была непрерывно и постоянно поддерживать игру профессиональных актеров – страдающих, агонизирующих, умирающих или выздоравливающих – в зависимости от роли.

Аккордеон играл что-то цыганское. Даже если большинство посетителей были незнакомы друг с другом и забрели в это место случайно, ветерок интимности окутывал всех.

– Можете ли вы, опираясь на свой опыт, сказать, кто здесь, как мы, из массовки, кто просто посетитель, а кто актер?

– Нет, – признался он. – Это тяжело. Даже с моим опытом. Потому что я не знаю, где спрятана камера, я не в состоянии опознать, кто есть кто.

Она, улыбаясь, поняла его состояние. Медленно потягивая пиво, она мягко сказала:

– Должна признать: вы – это нечто.

– Ну так что вы скажете относительно съемок в больничном сериале? – почувствовав или вообразив поощрение, спросил он. – Там будет сниматься много серий, поэтому им нужна будет постоянная массовка. Я сам участвую в этом проекте, и если вы продлите свое пребывание в Израиле, вы без труда сможете заработать кучу денег.

– Я прилетела сюда вовсе не для того, чтобы заработать, а для того, чтобы помочь маме обустроиться в новой для нее среде пансиона для престарелых… самом лучшем из возможных для нее. И у меня нет намерения оставаться в Израиле дольше, чем это необходимо. Концерт Моцарта для арфы и флейты ожидает меня в Арнеме, и пальцы мои прямо трепещут от желания прикоснуться к струнам.

Он осторожно положил свои руки на ее пальцы, словно в попытке ощутить это желание, и его заикание стало еще сильнее.

– Ну т-так, з-з-начит, если не б-больница, может б-быть, что н-нибудь другое… пок-короче и п-поинтереснее?

– Звучит получше.

– А что насчет массовки, где требуется музыкальное сопровождение?

– Да… это подойдет.

– Запущены съемки «Кармен»… вечер в п-пустыне на Масаде… и им нужны люди в массовку, способные изображать цыган… но платить они не могут.

– А в чем дело?

– В том, что съемки вмещают в себя переезды, и проживание в самых дорогих отелях, и, разумеется, посещение оперы – три раза во время перерывов…

– Звучит заманчиво. И вы будете там тоже?

– Нет… потому что для съемок оперы им нужна только женская массовка.

– Тогда это выглядит еще более привлекательно.

– Почему?

– Потому что иногда я устаю от мужчин.

У него отвисла челюсть, и он не произнес ни слова.

– Ну, так что теперь? – рискнула она, несколько обескураженная.

– Что вы имеете в виду под «теперь»?

– «Кармен».

– Поговорите со своим братом, – перебил он ее и опять замолчал.

Через какое-то время дежурный администратор освободил их от неловкого молчания, сообщив, что работа их в качестве массовки закончена, однако они могут находиться в баре до самого закрытия.

– П-простите меня, – сказал Элиэзер, хватая за руку проходившую мимо молоденькую девушку. – Сейчас вы, надеюсь, можете сказать мне, где с-п-п-прятана съемочная камера?

Девушка улыбнулась.

– Вообще-то это страшный секрет… но сейчас он, пожалуй, уже не так важен, – и она указала на старинный сводчатый потолок, где можно было разглядеть нечто, похожее на сияющий и огромный птичий глаз.

– Можете не провожать меня, – сказала Нóга. – Дорогу до дома я разгляжу.

Они шли обратно через рынок Махане Иегуда, который в это время начал уже просыпаться. Но расстроенный участник массовки не собирался сдаваться. Словно отвергнутый любовник, он увязался за своим предметом страсти, слушая цокот ее каблуков, рассыпавших дробь по каменной отмостке рынка, пока звуки шагов не затихли неподалеку от дома, положив предел и окончание совместного вечера. Он был охвачен сомнением, оскорбленное его желание настоящего мужчины, воина и охотника, было уязвлено. Кончилось все неожиданным (может быть, и для него самого) вопросом, не сводя с нее глаз, он поинтересовался количеством струн на арфе.

Пораженная, она сумела только промолвить:

– Количество струн? На арфе? На моей?

– На вашей… на твоей… вообще.

– Зачем вам это?

– Чтобы получше тебя узнать.

Это было так наивно, что она не рассердилась на его назойливость. Она просто рассмеялась. А потом объяснила, что в концертной арфе сорок четыре струны, соединенные в шесть с половиной октав точно так же, как в фортепьяно. Это дает возможность исполнять произведения, написанные для фортепьяно и на арфе… и наоборот… так сказать, vice versa.

– Выходит, вся разница в том, что в пианино струны натянуты горизонтально, а у арфы – вертикально?