История регионов Франции

Пойдем еще дальше, обратимся к более поздним событиям: в Эльзасе 2000 года требования культурного характера сохраняют свою жизненность, но на данный момент они почти не выходят на политический уровень. Объединения, которые имеют или могли бы иметь некоторые тенденции к автономии, набирают, как и в прошедшие десятилетия, не более 2–3% голосов на выборах, как, например, «Союз эльзасского народа», издающий газету «Rot und Wiss». Что касается регионалистского движения в Эльзасе, созданного Робертом Шпилером, бывшим депутатом Национального фронта, то по последним сведениям, оно насчитывает четырех избранных в Региональный совет, что нельзя недооценивать, но при том это также не впечатляющее число. В любом случае, каждый раз кажется, что избирательный пятипроцентный барьер для них трудно преодолеть. Депутаты — сторонники Ле Пена и Мегре (последние близки к региона-листам) специализируются на защите диалекта. Более важной представляется деятельность умеренного Даниэля Хёффеля: он до сих пор, как всегда, бьется, вместе с другими эльзасскими политическими деятелями, за объединение двух департаментов, Нижний Рейн и Верхний Рейн, на таких условиях, которые вызывают дебаты среди юристов и политиков[31]. В свою очередь Мадам Траутманн, которая была мэром Страсбурга, пожелала большей децентрализации. Это говорит о том, что у вопроса есть будущее, и пример Корсики может оставить «круги на воде» и докатиться до восточных Вогез, притом даже, что жители Эльзаса, со своей стороны, питают отвращение к насилию, сохранив на этот счет отталкивающие воспоминания полувековой давности.

2. Лотарингия

Лотарингия, конечно, не фигурировала бы в нашей работе среди меньшинств нелатинского происхождения, если не было бы такого важного эпизода в истории вторжения германских племен в VI веке, когда франки и алеманны пересекли Рейн и осели на галло-романской земле. До этого времени Лотарингия (это название появилось в таком виде позже, лишь в эпоху Каролингов) принадлежала к галльской общности, сначала кельтской, а затем романской. Можно предположить, что вторжение армии Цезаря в эту прирейнскую область с 58 по 52 годы до нашей эры ко всему прочему имело целью (в частности) сдержать дальнейшее продвижение германцев, которое все равно произошло несколько столетий спустя. В I и II веках нашей эры город Мец и его окрестности переживали период процветания, что показывают открытые в ходе современных раскопок останки терм, амфитеатров, мозаик. Однако начиная с середины III века и до начала V века народы «германского» происхождения (как сказали бы в наше время) перемещаются к западу, не без насилия, и передвигают языковую границу: она отныне движется к юго-западу в нижнем течении Рейна и сокращает галло-романскую «шагреневую кожу». Таким образом, еще в наше время германоговорящее население присутствует в районе Тионвилля, Сент-Авольда, Форбаха, Сарегемина, Биче и Саребурга. Семантический пунктир мог претерпеть некоторые изменения с конца 1-го тысячелетия[32]: из латинского языка родились диалекты, а затем французский язык, и он вобрал в себя несколько населенных пунктов на северо-восточной границе немецких диалектов; однако наследие масштабных перемещений германцев и франков наложило значительный отпечаток. В любом случае германские влияния развиваются в эпоху поздней Античности и при Меровингах в пределах ограниченной территории… и даже в ограничивающих пределах. В противовес германизации выступают, синхронно или нет, процессы романизации, характеризующие эпоху конца Римской империи. Таким образом, виноградники, принесенные с юга, были посажены недалеко от Меца именно в последние десятилетия III века (лотарингские «серые вина» останутся знаменитыми). И прежде всего в это время происходит становление христианства, и главное его продвижение на территории между Мёзой и Сааром приходится в основном на период после 300–350 годов; для окончательного утверждения и приобретения статуса единственной религии ему понадобится еще несколько веков.

Факты «вульгарного», или местного, языка должны быть рассмотрены на их истинном месте: клерикальная элита региона, как и повсюду, в середине первого тысячелетия говорила на латыни, и ее мало занимали патуа, как тевтонские, так и романские, на которых «бормотала» чернь. Крупные политические образования (Австразия в VI веке, Лотарингия в IX веке, откуда происходит современное французское название «Lorraine») с радостью перешагивают символические барьеры, которые нарисует post fastum Атлас диалектов: они формируют объединения двух культур (из которых Бельгия сохранилась до сих пор, к северу от Одён-ле-Тиш или Муаёвр, как самое значительное из остаточных явлений этого процесса).