История религий. Том 2

Поступление в монастырь было притягательной целью для человека из народных низов: он освобождался от тяжелого крестьянского или ремесленного труда, от многочисленных налогов и повинностей, в том числе и от военной повинности. Власть не была заинтересована в поощрении таких намерений и с трудом давала разрешение на поступление в монастырь. По отдельным оказиям это все же иногда делалось даже в массовом масштабе. Так, например, чтобы снискать благоволение сверхъестественных сил и исцеление от постигшей его болезни, ван Хындок в 830 г. дал разрешение на уход в монахи одновременно 150 претендентам.

В период господства династии Корё (X–XIV вв.) буддизм переживал состояние расцвета. Это выразилось в большом увеличении количества монастырей и пагод, построенных, как правило, за счет государства, в колоссальном росте их богатств, земельных и прочих, в относительной независимости, которой пользовалась в это время сангха.

Процесс высвобождения из-под контроля государства начался еще в конце VIII в. Это стало возможным в условиях постепенного ослабления самого государства. Новый этап наступил во второй половине XIV в., когда в условиях разгоревшейся междоусобной борьбы различных феодальных группировок разбогатевшая и, так сказать, разжиревшая сангха стала выглядеть как остров благополучия и процветания, как лакомый кусок для каждой из группировок, боровшихся за власть. Сама церковь в этой борьбе не занимала определенной позиции, она лавировала между разными группировками и в меру своих сил препятствовала урегулированию положения и централизации государства. Наконец, междоусобная борьба закончилась, и на трон в 1392 г. воссел предводитель одного из боровшихся кланов Ли Сонг, положивший основание династии, царствовавшей в течение пяти столетий. Уже его ближайшие преемники стали активно прибирать к рукам сангху и ее многочисленные монастыри. В начале XV в. 4 раза подряд производилась конфискация монастырских земель и проживавших на них крепостных. А в 1424 г. государство реформировало сангху, произведя существенные изменения в ее организационном строении и внутреннем управлении.

В это время буддийская церковь в Корее состояла из большого количества сект и толков. Различались они между собой тонкостями культовыми и догматическими, но по существу эти тонкости представляли собой, как правило, лишь предлог для самостоятельного существования соответствующих группировок духовенства. Государство распорядилось в этом деле решительно и безапелляционно: все секты были сведены в две — сонджон и кеджон. Для каждой из них было установлено право иметь 17 монастырей, а каждому монастырю была указана норма земли, которой он может владеть, и количества крепостных душ (ноби). Все, что оказывалось у него сверх этого, подлежало конфискации в пользу государства. Площадь монастырского землевладения в итоге уменьшилась в 4–5 раз. Соответственно уменьшилось и количество монахов, «спасавшихся» в этих монастырях. Ослабление экономического могущества не могло, конечно, не сказаться и на общей роли сангхи в стране. В течение последующих столетий она в общем не изменилась, так что далеко в прошлое ушла ее роль могущественного политического и экономического фактора в стране.

В вероисповедно-догматическом отношении корейский буддизм вначале строился полностью по одному из китайских образцов. Потом постепенно стали появляться местные варианты и в соответствии с этими вариантами, как это характерно для буддизма, новые секты и толки. Помимо возникших на корейской почве укажем на известные уже нам буддийские направления, «импортированные» из других стран Азии: амидаизм и чань или дзэн, в корейском варианте названия «сон».

Как и в других странах, амидаизм требовал поклонения не столько Будде, сколько Амитабе, повелителю райской Чистой Земли. Привилось в Корее и такое направление буддизма, как чань. Появившись в начале IX в., оно сразу завоевало большое количество сторонников. Однако и «сон» вскоре разветвился на различные направления. За столетие их образовалось девять, они именовались «девятью горами».

Не следует представлять себе дело так, что обилие сект и толков было связано в Корее с непрестанной борьбой внутри общебуддийского лагеря. Секты возникали не в противовес одна другой, а рядом с ней, сопутствуя ей. Они легко совмещались, и во многих случаях один и тот же человек мог одновременно принадлежать к двум или нескольким сектам. Рядовые верующие часто даже не имели представления об отличительных особенностях вероучения той секты, к которой они принадлежали, и помнили свою принадлежность к ней лишь по той словесной формуле, которую они постоянно повторяли в качестве спасительной.