История религии (Том 3)

Однако есть немало авторов, которые считают традиционную легенду о Лао-цзы заслуживающей доверия. Э. В. Уоттс, например, видит в отрицании достоверности предания лишь дань моде, тем гиперкритическим тенденциям, которые врем от времени обнаруживаются при суждении об исторических лицах древности (см.: A. W. Walls, The Way of Zen).

Одним из аргументов против историчности Лао-цзы является наличие в "Дао дэ цзине" полемических намеков, направленных против конфуцианства. Но вряд ли это соображение можно считать решающим. Конфуцианские идеи в то врем уже носились в воздухе, и Лао мог быть с ними знаком. С другой стороны, если (как гласит предание) Лао был современником Конфуция, он, естественно, мог выступать против него. Наиболее осторожную позицию в этом споре занимают те историки, которые вместе c А. Уэйли отказываются от окончательного решени вопроса (A. Wiiley. The Way and his Power. 1934, p. 86). См. также: Мах Kaltenmark. Lao Tscu et le taoisme. Bourgcs, 1965.

2. Bл. Coловьев. Китай и Европа. Собр. соч.. т. VI, с. 118.

3. Происхождение символов Ян и Инь не выяснено. Но общепринятой считаетс теория об их связи с образами божественных Отца и Матери. См.: Юань Кэ. Мифы древнего Китая. М.. 1965, с. 35: Р. Grimol (ed.). Larusse World Mythology. London. 1965. p. 274. Первые письменные свидетельства о китайском дуализме относятся к I тысячелетию до н. э. "С самого своего появления эта концепция... исходила из того. что противоположные силы инь и ян должны не противоборствовать, а гармонически сливаться, взаимодействовать" (Л. Васильев. Культы, религии, традиции в Китае, с. 80).

4. Фань Вень-лань. Древняя история Китая. М., 1958, с. 159.

5. Гадательные надписи. - ХДВ, с. 440.

6. "По всей вероятности, - писал Дуглас, - культ Шан-Ди был когда-то выражением чистейшего монотеизма, но постепенно в него вошли наслоения" (Беттани и Дуглас. Великие религии Востока, т. 2, с. 7). Теперь полагают, что Тянь и Шан-Ди первоначально были двумя богами. Первый почитался у племени Чжоу, а второй - в государстве Инь. После завоевания Инь чжоусцами оба бога слились воедино. (См.: H. G. Creel. The Birth of China. London, 1958, p. 342).

7. Ши цзии. Изд. А. Штукина и Н. Федоренко. М., 1957. Ill, 2, 10.

8. Ши цзин. II, 6. 7.

9. Ши цзин. II. 6. 6.

10. Ши цзин. III , 3. 1.

11. Ши цзин. III, 3, 4.

12. Ши цзин, II, 4. 10.

13. Ши цзин, III. 3, 3; III, 3, 1. См. также: Янюн-го. История древнекитайской идеологии. М., 1947; Э. Яншина. Богоборческие мотивы в древнекитайской мифологии. "Краткие сообщения Ин-та народов Азии", 1963, Э61.

14. Ши цзин, III, 1, 1.

15. Ши цзин. IV, 1, 3.

Глава вторая

МУДРОСТЬ ДРАКОНА

Китай VI-V вв. до н.э.

Тот, кто постиг Единое,

естественно приходит к самоудовлетворению,

он только следует Дао и на этом останавливается.

Чжуан-цзы

Подобно тому как национальная катастрофа Израиля послужила сигналом к выступлению пророков, так и смутное время "Воюющих царств" и "Пяти деспотов" было дл Китая эпохой величайшего взлета национального гения /1/.

Впрочем, это отнюдь не означает, что все "ученые", в те годы наводнявшие страну, были творцами высоких духовных ценностей. Многие из них (или, лучше сказать, большинство из них) были лишь знатоками старозаветных обычаев и кладезями житейской мудрости. Несмотря на то что религиозный голод в народе был очевидным, эти учители пытались подменить религиозные проблемы "преданиями человеческими". Они изощрялись в поисках социальной и этической панацеи для упрочения гражданского порядка. Они спорили и препирались о тонкостях этикета, о деталях поведения, между тем как старый, привычный мир постепенно Разрушался. Нужно было искать новые жизненные основы и в конечном счете новую веру...

И тогда-то появляется "Старый мудрец" Лао-цзы и без назойливости суетливых "ученых", без шума, а как бы шепотом на ухо всему миру сообщает открывшуюс ему тайну вещей. И так тиха была его речь, так просты и одновременно загадочны были егo слова, что для многих современников и для последующих поколений он оставался непостижимым. Сам философ печально говорил о непонимании, которое встречает его учение: "Мои слова легко понять и легко осуществить. Но люди не могут понять их и не могут осуществить"/2/.

Для решения всех метафизических. нравственных и политических вопросов Лао-цзы. минуя все поверхностные течения, опускает лот в самую глубину. В то время как большинство китайских "ученых" пытается найти истину в национальном прошлом. в древних традициях и установлениях, автор "Дао дэ цзина" обращаетс за ответом на вечные и временные вопросы к самой Сущности бытия. Он возвращаетс к древнему, первобытному откровению, к интуитивному постижению Единства, на котором покоится вся Вселенная. В лице Лао-цзы возрождается и получает осмысление архаическая мистика, тайноведение, присущее тем отдаленным временам, когда человек еще не успел создать цивилизации. В этом священном Едином философ находит забытый источник Истины, утерянное постижение Реальности.