Читаем История религии. В поисках пути, истины и жизни. Том 2. Магизм и единобожие полностью

История религии. В поисках пути, истины и жизни. Том 2. Магизм и единобожие

Но при этом никогда нельзя забывать, что боговдохновенный автор «передает духовный опыт на человеческом языке» (А. Князев. О боговдохновенности Св. Писания. — «Правосл. Мысль», VIII, 1951 с. 121). Авторы Библии — это живые творческие люди: мыслители, пророки, мудрецы. Они жили в определенной стране в определенное время, писали при известных обстоятельствах.

Как солнечный луч преломляется через многоцветный витраж готического собора, так и Божественное Откровение в Библии проходит через призму индивидуальной психологии ее авторов, которые принадлежали своему народу, своей культуре. Поэтому совершенно неправильно понимать многие места Библии (например, рассказ о сотворении мира и человека) буквально, не учитывая условий их написания, их преходящей исторической оболочки. Если же мы сумеем отделить эту оболочку от ядра, от самой сущности повествования, то перед нами откроется величественное и прекрасное учение о мире, человеке и Боге. Но для того, чтобы мы могли дать верную оценку исторической форме Библии, необходимо литературно-критическое ее изучение, которое, таким образом, может оказать существенную помощь в создании целостного христианского миросозерцания.

В Св. Писании мы имеем два аспекта — человеческий и божественный. Последний относится к глубинам Откровения, к самой непреходящей его сущности. Для постижения этой сферы Библии прежде всего требуется глубокая духовно-нравственная подготовка. Поэтому толкования Святых Отцов и подвижников благочестия остаются для христианского сознания вечной ценностью.

Человеческая же, земная форма Св. Писания нуждается, кроме того, в исторической экзегезе, использующей многие вспомогательные дисциплины.

Святитель Иннокентий Херсонский в середине XIX века, когда библейская наука еще только делала первые шаги, указал на критику как на первое дело в исследовании источников Откровения. «Кому принадлежит право испытывать откровение по его признакам?»— вопрошал святитель. И отвечал: «Без сомнения — уму. Он есть первый орган воли Божией… Другого пути в сем случае нельзя и представить».

«Первое, с чего он должен начать, есть критика. Он должен узнать те источники, в коих заключается Откровение, должен проверить подлинность памятников и достоверность свидетельств, должен познать, как содержатся в них и как из них вытекают истины религии. Напр., послания ап. Павла точно ли принадлежат Павлу, учителю языков. За сим разбором критическим должен потом следовать второй разбор: герменевтический, т. е. разум из образованного им учения религии должен извлечь сущность, должен показать или ясно представить себе то, чему учит разбираемое им откровение, что предписывает, чего требует, что обещает. Словом, составить о нем ясное понятие» (Иннокентий Херсонский. Соч. СПб., т. XI, с. 171, пер. изд).

Библейская критика есть наука, изучающая Св. Писание как литературное произведение. Перед ней стоит множество обширных проблем. Она рассматривает вопросы разночтении в рукописях, определяет время возникновения той или иной книги, исследует проблему авторства. На помощь библейской критике приходят история древнего Востока, археология, восточная филология. Они помогают уточнять подлинный смысл того, что хотел сказать священный автор. Ведь совершенно бесплодными были бы попытки детального комментария «Божественной комедии» или «Слова о полку Игореве», если не иметь представления о жизни тех эпох, когда они были написаны. Это относится и к Библии.

Библейская наука достигла за последние сто лет больших успехов. Прежде, при некритическом подходе к ветхозаветному тексту, концепция истории израильской религии имела довольно фантастический вид. Теперь же картина этой истории обретает более реальные черты. В частности, прежде считали, что все «Моисеево законодательство» было дано самим пророком в пустыне. Но это приводило к нелепости, ибо в остальных книгах Библии мы не видим почти никаких его следов в течение ряда столетий (см. приложение 3).

Людям, которые с детства сжились со старыми концепциями Священной Истории, многое в нашей повести должно показаться странным, непривычным и даже режущим слух. Но поиски правды должны быть для нас дороже любых привычек и традиций. А реальная история, реальная жизнь всегда прекрасней вымысла, даже самого причудливого.