История религии. В поисках пути, истины и жизни. Том 5. Вестники Царства Божия. Библейские пророки от Амоса до Реставрации (7-4 вв. до н. э.)

Современному читателю Библии не всегда легко понять смысл того упования, которое Израиль связывал с пророчеством Нафана. Действительно, почему Бог избрал именно Давида и его род? Однако следует помнить, что для верующего иудея Давид был не просто великим царем, а властителем теократическим, получившим венец не от жрецов, не от народа и не по наследству: Сам Бог возвел его на престол. В лице Давида как бы олицетворялась идея «народа Ягве», чьим единственным Владыкой должен быть только Предвечный. Этот идеал теократии, по слову пророков, предначертано осуществить потомку Давида, Помазаннику, который будет чужд земному честолюбию, но явится истинным служителем Божиим.

И вот после всех этих надежд меч халдеев разрубил нить, а следовательно, Бог оказался неверен Своему слову. Значит, конец всему…

Беспросветное отчаяние и скорбь, в которую был погружен Израиль в первые годы изгнания, раскрывает перед нами 21-й псалом. В нем слабеющий голос страдальца звучит как бы из глубокой бездны:

Боже мой! Боже мой! Зачем Ты оставил меня?
Далеки от Спасения слова вопля моего.
Боже мой! Я кричу днем и Ты не внемлешь мне,
ночью и нет мне успокоения.
Но Ты, Святой, живешь среди славословий Израиля,
на Тебя уповали отцы наши, уповали, и Ты избавлял их;
К Тебе взывали они и были спасаемы,
на Тебя надеялись и не оставались посрамленными.

Пс 21, 2-4

Израиль представлен псалмопевцем в виде человека, чья вера не защитила его, но сделала посмешищем. Но не хочет, не может он примириться с пугающим молчанием Неба:

Я — червь, а не человек, поношение у людей и презрение у народа;
Все, видящие меня, глумятся надо мною, говорят, качая головою.
«Он уповал на Ягве — пусгь избавит его, пусть спасет, если он угоден Ему».
А ведь Ты извел меня из чрева, вложил надежду в меня у груди материнской;
На Тебя оставлен я от рождения, ибо Ты Бог мой.
Не удаляйся от меня, ибо скорбь близка, а помощника нет

Пс 21, 7-12

Эти слова означали, что народ сознавал себя с самого рождения неотделимым от Ягве и богооставленность для него была равносильна смерти.

* * *

И тогда пришло время напомнить отчаявшимся о «Малом Святилище», которое пребудет с ними в изгнании. Усилия пророков круто меняют направление. Если прежде им приходилось чаще всего наносить удары, то теперь они приступили к делу врачевания.

Священники, левиты, пророки и их ученики пришли на чужбину не с пустыми руками. Они принесли в Вавилон не золото и серебро, но то, что было дороже всех сокровищ, — кожаные свитки: списки Торы, Священной Истории, пророчеств. Библейская письменность должна была стать отныне новым Ковчегом. Хранители и собиратели ее посвятили себя делу духовного обновления народа, сплочения его вокруг имени Ягве.

Девизом этой группы людей явилась верность разоренному Сиону. Изгнание — лишь временный искус! Свет нового утра рассеет тьму.

Если забуду тебя, Иерусалим, забудь меня, десница моя,
Засохни, язык, в устах моих, если не буду помнить тебя,
Если не поставлю Иерусалим во главе веселия моего!

Пс 136, 5-6

Уверенность в том, что Святой Град восстанет из пепла, была залогом того, что положение не безысходно, что свершившаяся трагедия не окончательна. Как бы ни была глубока бездна падения, нужно собрать все силы для того, чтобы признать в происшедшем справедливое деяние Ягве. Живя в самом сердце языческого мира, нужно не только не прельститься его величием и отвергнуть истуканов, но и бесстрашно пронести свое знамя по дорогам изгнания.

Этих людей, исполненных решимости и веры, возглавил священник Иезекииль. Прежде многие относились к нему с сомнением и приходили в дом пророка больше для развлечения, чтобы послушать его притчи и загадочные речи, но теперь, после предсказанного им падения Иерусалима, он получил всеобщее признание.

Еще тогда, когда в Халдею пришла весть об осаде города, Иезекииля постигло семейное горе: внезапно заболела и скончалась его жена, которую он очень любил и называл «отрадою очей». На похоронах пророк, ко всеобщему изумлению, сдерживал, вопреки обычаю, слезы. Когда же его спросили о причине этого, он ответил, что хочет дать «знак» Израилю, призывая его