История Рима

А уже чувствовалось, что и в римские нравы и понятия проникло много чего-то нового, не переработанного еще старым, простым римским обществом. При первом своем появлении на материке Греции римские войска и римские начальники произвели глубокое впечатление своею дисциплиной, храбростью, правдивостью. Во время же войны с Персеем в римской армии проявилась небывалая деморализация, упадок дисциплины, продажность и воровство. После поражения под Лариссой римские офицеры сознательно оклеветали в измене вспомогательные греческие отряды и с союзными городами обходились так жестоко и несправедливо, что сенат должен был издать особые постановления в защиту мирных жителей. Эмилий Павел был, по выражению современника, одним из немногих римских сановников, которому нельзя было предложить взятку, и избрание его, человека весьма заслуженного, но совершенно небогатого, в консулы было уже для своего времени исключительным явлением. Римский сенат и его делегаты, прежде отличавшиеся твердою честностью решений, стали прибегать к хитростям, обманам, судили несправедливо, и усилия единичных личностей вроде Катона вернуться к прежним, прямым и честным правилам оставались гласом вопиющего в пустыне. На новом поприще начинали действовать люди, не много сохранившие тех качеств, которые доставили им первое место в цивилизованном мире их времени.

Глава Х. АДМИНИСТРАЦИЯ И ГРАЖДАНЕ

Образование в Риме замкнутого круга правящей олигархии. Ослабление администрации. Перемена в отношениях к союзникам и провинциям. Роль гражданства в управлении государством. Партия реформ и партия демократическая.

Выше мы уже говорили, что тотчас после формального уравнения в правах всех членов римской общины началось образование новой аристократии, так как плебейская знать, добивавшаяся тех прав, которые принадлежали патрициям, сама была проникнута аристократическими тенденциями, стремилась себе приобрести привилегированное положение. Представители тех плебейских фамилий, члены которых занимали высшие должности, немедленно усвоили себе внешние отличия, дававшиеся тем родам, из которых выходили консулы, преторы и цензоры. Отличия эти были совершенно мелочны, касались главным образом одежды и конских уборов, но в общине, где и с внешней стороны гражданское равенство строго соблюдалось, они имели известное значение. Довольно быстро затем представители этих плебейских фамилий слились с патрицианскими родами в одну, так сказать, корпорацию, и в Риме оказалась не только наследственная аристократия, которая и не исчезала, но образовалась и властвующая наследственная знать, которая заняла исключительное положение в государстве и стремилась уже не к почету только, а и к господству. Эти притязания немедленно вызвали оппозицию, причем одни противники установившегося порядка желали восстановления узаконенного равноправия, а другие вели борьбу за расширение прав народного собрания и, следовательно, домогались ограничить власть сената. Эта внутренняя борьба во время великих войн III и II вв. стояла для гражданства далеко на втором плане, и только в отдельных случаях выступало наружу столкновение знати с демократическими тенденциями другой части римского гражданства, но с наступлением сравнительно спокойного периода ряд фактов обнаруживает всю глубину создавшихся в общине противоречий.

Различными путями властвующая знать захватила в свои руки фактическое руководство государством и твердо его удерживала. Сенат оказался вполне в ее руках после того, как по закону главное значение в нем получили те, кто ранее исполнял высшие выборные должности: так как и юридически и фактически знать играла преобладающую роль на выборах, то в сенате оказывались по преимуществу люди, ей угодные. Затем установился обычай, а вскоре стало почти обязательным, что в число всадников вносились только представители богатых и знатных фамилий, и в руках знати оказались все 18 всаднических центурий. Чтобы обезопасить себя от исключения кого-либо из звания сенаторов или всадников цензорами, знать, во-первых, с особенным упорством и с большою ловкостью проводила на должность цензоров только тех, со стороны кого она могла не опасаться крутых мер, а во-вторых, стеснила права цензоров требованием, в силу которого цензор мог исключить кого-либо из звания сенаторов или всадников, только если письменно мотивировал свое решение и обставил его такими доказательствами, которые были почти достаточны для обвинения по суду.