История Рима от основания Города

27. Мир с Альбой продолжался недолго. Негодование народа, что судьба государства поручена была трем воинам, поколебало неустойчивый ум диктатора, и так как справедливым его начинаниям не посчастливилось, то он пожелал снова привлечь к себе сердца соотечественников преступными средствами. И вот, как прежде, во время войны, он искал мира, так теперь, во время мира, начал искать войны; но видя, что у его государства больше храбрости, чем силы, он побуждает другие народы начать войну открытую, а для своих, под видом союзников римлян, приберегает роль изменников. Вооруженную борьбу начинают Фидены, римская колония, в союзе с Вейями, обеспечив себе переход альбанцев на их сторону. Когда Фидены открыто отпали, то Тулл, вызвав из Альбы Меттия с войском, двинулся на неприятеля. Перейдя Аниен, он располагается лагерем при слиянии рек. Между этим местом и Фиденами перешло Тибр вейское войско. Они заняли правый фланг строя, расположенный около реки, а на левом, ближе к горам, стали фиденяне. Тулл направляет своих против вейян, а альбанцев помещает против отряда фиденян. У альбанцев было столько же храбрости, сколько и верности. Итак, не дерзая ни оставаться на месте, ни открыто перейти на сторону врага, Меттий понемногу двигается к горам. Затем, считая, что достаточно подвинулся, он вытягивает весь строй и в нерешительности, чтобы оттянуть время, расставляет ряды. План его был – склониться на ту сторону, на которой будет перевес. Близко стоявшие римляне сперва удивлялись, видя, что их фланги за уходом союзников остаются открытыми; затем всадник, пришпорив коня, возвещает царю, что альбанцы уходят. В критическом положении Тулл дает обет учредить двенадцать салиев[80] и построить храм Страху и Ужасу[81]. Выражая порицание всаднику так громко, что враги могли слышать, он приказывает ему вернуться на место: нечего-де бояться; альбанское войско делает обходное движение по его распоряжению, чтобы ударить на открытый тыл фиденян. Вместе с тем он велит всадникам поднять вверх копья; это загородило большей части римской пехоты вид удаляющегося альбанского войска; а те, которые видели, доверяя словам царя, сражались с тем большею храбростью. Страх теперь переходит на неприятелей; они ясно слышали слова царя, и так как бóльшая часть фиденян были римскими колонистами, то понимали по-латыни; так, чтобы не быть отрезанными от города внезапным движением альбанцев с гор, они обращают тыл. Тулл наступает, рассеяв фланг фиденян, с ожесточением бросается на вейян, смятенных чужим страхом. И они не выдержали натиска, но поспешному бегству мешала находившаяся сзади река. Добежав до нее, одни, позорно бросая оружие, в ослеплении кидались в реку, другие, остановившись на берегу и не зная, сражаться или бежать, были смяты римлянами. И никогда до того римляне не сражались с бóльшим ожесточением.

28. Тогда альбанское войско, оставшееся зрителем битвы, выведено было на равнину. Меттий поздравляет Тулла с решительной победой над врагами; Тулл, со своей стороны, приветливо разговаривает с Меттием. Затем, что да послужит ко благу, приказывает альбанцам присоединиться к римскому лагерю; на следующий день приготовляется очистительное жертвоприношение.

С рассветом, когда все было готово, согласно обычаю, царь приказывает созвать оба войска на собрание. Глашатаи, начав с конца лагеря, сперва позвали альбанцев. Эти, заинтересованные делом, бывшим им в новинку, стали ближе всех, чтобы слышать речь римского царя. Римское войско нарочно становится вокруг с оружием; центурионам приказано было немедленно исполнять приказания. Тогда Тулл начинает так: «Римляне! Если когда раньше во время войн вам следовало прежде всего благодарить бессмертных богов, а затем уже свою доблесть, то это было во вчерашнем сражении. Ибо сражались мы не столько с врагом, сколько с изменой и вероломством союзников, а такое сражение и важнее, и опаснее. Не оставайтесь в заблуждении – альбанцы без моего приказания двинулись к горам, не делал я такого распоряжения, а сообразил и притворился, будто они повинуются мне, чтобы вы, пребывая в неведении, что вас покидают, продолжали храбро сражаться, неприятели же, думая, что их обходят, испугались и бросились бежать. И преступление, в котором я обвиняю их, совершено не всеми альбанцами: они последовали за вождем, что сделали бы и вы, если бы я вздумал куда-нибудь направить войско с места битвы. Меттий – тот вождь, который повел их по этому пути, Меттий же устроил эту войну, Меттий – нарушитель договора римлян с альбанцами. Пожалуй, и другой когда-нибудь отважится на такое дело, если я не покажу на нем пример, знаменательный для всех».