История Рима от основания Города

В одну ночь услыхали о сабинской войне и окончили ее, а на следующий день, когда уже надеялись, что везде царит полный мир, явились в сенат послы от аврунков с объявлением войны, если римляне откажутся отступить с полей вольсков. Одновременно с послами выступило из дому войско аврунков; известие о том, что его видели уже недалеко от Ариции, произвело такое смятение в Риме, что нельзя было по порядку спросить мнения сенаторов и, во всяком случае, нельзя было дать мирного ответа, когда враги шли войною и когда сами римляне готовили оружие. В Арицию двинулось войско с целью нападения; неподалеку от нее последовало столкновение с войсками аврунков, и дело было решено одной битвой.

27. Разбив аврунков, римский народ, победоносно окончивший в считанные дни столько войн, ожидал исполнения обещаний консула, подтвержденных сенатом, как вдруг Аппий, и по врожденной гордости, и с целью подорвать доверие к товарищу, начал с особенной строгостью решать дела о долгах. Один за другим стали поступать во власть кредиторов те, которые раньше были у них в кабале, такой же участи подвергались и другие. Если это касалось какого-нибудь воина, то апеллировали к товарищу; бегут к Сервилию, ссылаются на его обещания; с упреком указывают ему каждый на свои военные заслуги и на полученные раны. Требуют, чтобы он или доложил сенату, или сам помог им – гражданам как консул, воинам как главнокомандующий. Консул принимал это к сердцу, но обстоятельства заставляли его изменить свое мнение: до такой степени не только товарищ его, но и вся аристократическая партия упорно стояла за противную сторону. И вот, стараясь соблюсти середину, он не избежал ненависти плебеев и не заслужил расположения патрицеев: эти считали его за слабого и честолюбивого человека, плебеи же – за лживого; а вскоре стало ясно, что его ненавидят так же, как Аппия. Между консулами возник спор, кому освящать храм Меркурия. Сенат, отклонив решение этого дела от себя, передал его народу: кому из них воля народа предоставит освящение храма, тот должен будет заведовать продовольствием[189], установить товарищество купцов[190], совершить церемонию освящения в присутствии понтифика[191]. Народ предоставил освящение Марку Леторию, центуриону первого манипула, и было очевидно, что это сделано не столько для возвеличивания его – ибо предоставленное ему исполнение государственного дела было слишком высоко сравнительно с его положением, – сколько для унижения консулов[192].

Это ожесточило, конечно, консула Аппия и патрициев; но плебеи ободрились и начали действовать совершенно иным путем, чем было решили: отчаявшись в защите со стороны консулов и сената, они собирались отовсюду всякий раз, как видели, что в суд ведут должника. И за шумом и криком нельзя было слышать решения консула, и никто не повиновался состоявшемуся приговору. Толпа на глазах консула оскорбляла отдельных лиц и действовала силой, так что весь страх и опасность с должников стали обращаться на кредиторов.

Сверх этого, распространился страх перед сабинской войной; когда объявлен был набор, никто не записывался; Аппий негодовал и нападал на честолюбие товарища, который предает отечество своим угодным народу молчанием, и к отказу разбирать дела о долгах присоединяет теперь отказ производить набор, несмотря на постановление сената; но государство не совсем покинуто и консульская власть не низвергнута: он один защитит величие свое и сената. И действительно, когда вокруг него стояла обычная толпа, разбалованная своеволием, он приказал схватить одного выдающегося вождя мятежников. Когда ликторы уже тащили его, тот апеллировал к народу; и консул, ввиду несомненности решения народа, не уступил бы протесту, если бы его упорство не было, хоть и с трудом, сломлено скорее авторитетным советом знатных людей, чем криком народа; столько было у него мужества, чтобы выдерживать ненависть! Зло увеличивалось со дня на день не столько потому, что раздавались громкие крики, сколько, что было гораздо хуже, потому, что оно принимало вид крамолы и тайных совещаний. Наконец ненавистные народу консулы оставили власть; Сервилий не угодил ни тем ни другим, а Аппий приобрел решительное расположение патрициев.