История России. Алексей Михайлович и его ближайшие преемники. Вторая половина XVII века

Для разобщения Украйны с Запорожьем, как мы знаем, при начале порогов была построена крепость Кодак и занята польским гарнизоном; а за порогами, для непосредственного наблюдения за сечевиками, реестровые полки по очереди держали стражу. На ту пору, как сказано выше, эта стража была выставлена корсунским полком; она находилась на крупном днепровском острове Буцке или Томаковке, лежавшем верст на восемнадцать выше Никитина Рога, где тогда располагалась Сечь. Около Хмельницкого успело собраться до пяти сот украинских беглецов или гультяев, готовых идти за ним всюду, куда он поведет. В конце января или начале февраля 1648 года Богдан, конечно, не без соглашения с запорожской старшиной и, вероятно, не без помощи с ее стороны людьми и оружием, со своими отчаянными гультяями внезапно напал на корсунцев, прогнал их с Томаковки и стал здесь укрепленным лагерем. Этот первый решительный и открытый удар отозвался далеким эхом на Украйне: с одной стороны, он возбудил волнение и смелые ожидания в сердцах угнетенного малорусского народа, а с другой – вызвал большую тревогу среди польских насельников, панов и шляхты, в особенности когда сделалось известно, что многочисленные посланцы из Запорожья от Хмельницкого рассеялись по украинским селам, чтобы возбуждать народ к мятежу и вербовать новых охотников под знамена Богдана. Побуждаемый усиленными просьбами встревоженных украинских панов и державцев, коронный гетман Николай Потоцкий собрал свое кварцяное войско и принял довольно внушительные меры предосторожности. Так, он издал суровый универсал, воспрещавший всякие сношения с Хмельницким и грозивший смертью оставшимся дома женам и детям и лишением имущества тем молодцам, которые вздумают бежать к Хмельницкому; для перехватывания таких беглецов расставлена была стража по дорогам, ведущим в Запорожье; паны-землевладельцы получили приглашение вооружить только надежные замки, а из ненадежных, напротив, вывести пушки и снаряды, далее усилить и держать в готовности надворные хоругви, чтобы присоединить их к коронному войску, а у своих холопов отобрать оружие. В силу этого распоряжения в обширных имениях одного только князя Еремии Вишневецкого было отобрано несколько тысяч самопалов. Однако можно полагать, что еще большее количество холопам удалось припрятать. Эти меры, во всяком случае, указывают, что полякам приходилось теперь иметь дело уже не с прежней мирной и почти безоружной русской деревней, а с народом, жаждавшим освобождения и навыкшим к употреблению огнестрельного оружия. Означенные меры на первое время подействовали. Украинские крестьяне продолжали сохранять наружное спокойствие и смирение перед панами, и пока только немногие головорезы, люди бездомные или которым нечего было терять, продолжали уходить на Запорожье.

Дружина Хмельницкого в то время, по-видимому, насчитывала более полутора тысяч человек, а потому он усердно занимался возведением укреплений вокруг своего лагеря на Томаковке, углубляя рвы и набивая частоколы; копил съестные припасы и устроил даже пороховой завод. Гетман Потоцкий не ограничился принятием мер на Украйне: не отвечавший прежде на скорбные послания Хмельницкого, он теперь сам обратился к Богдану и не один раз посылал к нему, предлагая спокойно воротиться на родину и обещая полное помилование. Богдан ничего не отвечал и даже задержал посланцев. Потоцкий отправил для переговоров ротмистра Хмелецкого: последний давал свое честное слово, что и волос не упадет с головы Богдана, если он покинет мятеж. Но Хмельницкий хорошо знал, чего стоит польское слово, и на сей раз отпустил посланцев, предъявляя чрез них свои условия примирения, которым, впрочем, он придавал вид челобития. Во-первых, чтобы гетман с коронным войском вышел из Украйны; во-вторых, удалил бы польских полковников с их товарищами из казацких полков; в-третьих, чтобы казакам были возвращены их права и вольности. Этот ответ заставляет догадываться, что Хмельницкий, задерживая прежних посланцев, старался выиграть время, а что теперь, при более благоприятных обстоятельствах, он заговорил более решительным тоном. Дело в том, что в это время, именно в половине марта, к нему уже подошла татарская помощь.