История России. Алексей Михайлович Тишайший

12 июня приехали к гетману шведские и венгерские послы; Бутурлин послал за Выговским и спросил его: зачем приехали послы? Писарь отвечал, что Карл Х прислал о дружбе и любви с гетманом и со всем Войском Запорожским. 13 числа гетман прислал звать к себе царских посланных на разговор и встретил их такою речью: «Уверяю, что ни я, ни кто другой из живущих в Малой России от высокой руки царского величества не отступен; просим вас донести до царского величества наше моление и просьбу, чтоб великий государь не верил обличениям на нас, а что мы прибрали к себе в товарищество шведа и Рагоци, не обославшись с великим государем, то это сделали мы из страха, потому что ляхи задают фантазии великие, под клятвою утверждают, что царское величество нас отдал им, да и для того, чтоб ляхи не соединились со шведом и Рагоци. Думаем, что швед мирному договору будет рад, а если мириться не захочет, то в то время на шведского короля иной способ учиним; а теперь бы начатое дело с ляхами к концу привесть, чтоб всеми великими потугами с обеих сторон, и с царского величества, и с шведской, ляхов бить, до конца искоренить и с другими государствами соединиться не дать; а мы знаем наверное, что словом ляхи великого государя на корону избирали, а делом никак то не сталось, как видно из грамоты их к султану, которую я отослал к царскому величеству».

Бутурлин, ничего не отвечая на это, начал свои речи. «В прошлом, 1655 году ходили вы на ляхов вместе с боярином Васильем Васильевичем Бутурлиным, пришли под первый город Гусятин, боярского полка люди начали к нему приступать и на город взошли, а ты, гетман, велел их от города отбивать, и на том отбое многих людей посекли, а по тем людям, которые взошли было на город, из пушек стреляли. Боярин послал к тебе дворян спросить, что это значит? Ты отвечал, что гусятинцы прислали к тебе бить челом, что сдадутся. Когда подо Львов подошли государевы ратные люди и хотели над ним чинить промысл, то ты, гетман, промысла никакого чинить не дал, а взял с города пятьдесят тысяч золотых червонных; а как посылали под Люблин Данила Выговского да Петра Потемкина, то в Люблине взяты взятьем только посады, а замочек сдался, и в замочке этом тамошним людям тесноты никакой не чинили же и людей не выводили. А теперь, которая шляхта великому государю присягнула и на маетности свои получила жалованные грамоты, чтоб жить безопасно, то черкасы Нечаева полка разоряют ее, из маетностей выгоняют, иных побивают, крестьян от пашни отлучили и произвели такой голод, какого давно не слыхано, не только что мертвечину и всякую нечистоту, но и человеческое мясо едят: и, на то смотря, другим полякам в Литве под царскую руку поддаваться опасно. Когда полномочные царские послы говорили с польскими комиссарами в Вильне об избрании царского величества на Корону Польскую и польские комиссары соглашались, лишь бы только права и вольности их не были нарушены и маетностей не отнимали, в то время ты, гетман, во всем полагался на государское изволение, а теперь говорил стольнику Кикину и дьяку Фомину, что если царское величество с польским королем и помирится, то ты с поляками никогда в согласии не будешь, либо их разоришь, либо сам пропадешь. Таким образом, в словах твоих нет постоянства: сперва ты под Гусятином говорил: хотя бы поддавались не только поляки, но и татары и жиды, и тех для чего не принять? Теснить их ни в чем не годится; а теперь поляки сами желают быть под царскою рукою, и тебе какое приобретение, если от вашего гонения и тесноты они поддадутся шведскому королю или Рагоци?»

Гетман отвечал: «Правда, что под Гусятином города добывать мы не давали, не потому, что ляхов берегли, а потому, что в тех городах много православных христиан, а мыслили мы начальное и главное дело: вой ска кварцяные и гетманов побивши, идти далее, в Польшу, и там добывать коронных городов, в которых ляхи живут. Но этому нашему замыслу послушными быть не захотели, пошли за грабежом и гонялись за корыстью. А со Львова хотя что и взято, и то роздано ратным бедным людям. Мы знаем, кто сами себе честь получили больше того, но мы их перед царским величеством не выдаем, чтоб царское величество над нами милость показал, тем, которые доносят на нас невинно, верить не велел; а я хотя бы и шальной был, то не мог бы велеть побивать из пушек царских людей, единоверных православных христиан. К Ивану Нечаю послал я нарочно листы, чтоб шляхте кривд никаких не чинили».