История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции

В период первой русской революции демографический фактор действовал вместе с диффузионным, и это отразилось в совмещении социальной революции с «революцией вестернизации». В конечном итоге, однако, «революция вестернизации» была перекрыта мощным социальным конфликтом, и это обстоятельство показало, что описываемые демографически-структурной теорией внутренние социальные процессы оказались намного сильнее процессов, индуцированных диффузионным влиянием.

В Февральской революции 1917 года главный конфликт – борьба за хлеб и землю, борьба за жизнь – заставил отступить все остальные проблемы на второй план. Февральская «революция без революционеров» выявила мощную роль демографического фактора, его огромное значение для изучения русской истории.

Верификация трехфакторной модели на материале российской истории показывает, что прогнозируемые этой теорией явления отчетливо фиксируются на протяжении трехвекового периода российской истории. При этом определяемая демографическим фактором и описываемая демографически-структурной теорией социально-экономическая динамика составляет основную линию развития общества. На эту базисную динамику накладываются процессы, индуцированные диффузионным фактором, но характер их действия во многом определяется демографическим фактором. В условиях земельного изобилия, когда крестьяне имеют значительные запасы, социально-экономическая система сохраняет достаточную устойчивость, поэтому требуется исключительно сильное воздействие диффузионного фактора, чтобы вывести ее из равновесия. Воздействие диффузионного фактора сказывается главным образом в перераспределении ресурсов внутри структуры; при этом резкое уменьшение ресурсов народа может привести к кризису, как это было в 1723–1726, 1787–1788, 1847–1849 годах. Однако, когда в результате этого сокращения ресурсов начинается голод (то есть радикальным образом проявляются демографические ограничители), государство и элита немедленно реагируют на это, возвращая народу часть ресурсов, благодаря чему система приходит в относительно стабильное состояние. Таким образом, благодаря наличию ресурсов в отсутствие перенаселения кризисы оказываются временными и преходящими. Наоборот, в условиях перенаселения демографический фактор превращается из стабилизирующего в дестабилизирующий, социально-экономическая система становится неустойчивой, и воздействие случайных «толчков», неурожаев или внешних войн, рано или поздно (если объем ресурсов не увеличится) должно разрушить систему. Именно так, в условиях Сжатия и социальной неустойчивости произошла катастрофа 1917–1922 годов.

Процесс верификации трехфакторной модели неразрывно связан с интерпретацией в контексте этой теории основных фактов российской истории. С одной стороны, фиксируя соответствие наблюдаемых явлений теоретическим положениям, мы получаем еще одно подтверждение теории, расширяем ее индуктивную эмпирическую базу. С другой стороны, соответствие наблюдаемых явлений теоретическому прогнозу позволяет интерпретировать эти явления с точки зрения теории, указать на их глубинные причины, показать что такие же явления наблюдались в других странах под действием тех же причин. Например, в выводах главы VII было зафиксировано более 30 социально-экономических процессов, которые реально наблюдались в России во второй половине XIX – начале XX века и которые находят свое объяснение в рамках демографически-структурной теории.

Как было показано выше, в большинстве конкретных случаев интерпретация, предлагаемая трехфакторной моделью, совпадает с представлениями тех или иных исторических школ и известных историков и таким образом находит подкрепление в уже существующих частных концепциях. В некоторых случаях она предлагает новое видение проблем, и это обстоятельство, возможно, требует проведения в данных случаях более подробных конкретно-исторических исследований, чем те, которые удалось провести автору в рамках данной работы. Это было бы вполне естественным, поскольку целью любого методологического исследования является не только обобщение достигнутых результатов, но и постановка задач для конкретных исследований, обнаружение «белых пятен» и спорных моментов в накопленной конкретно-исторической базе данных.

В любом случае необходимо подчеркнуть, что основным достоинством предлагаемой интерпретации российской истории является ее теоретическая цельность и фундированность; используя эту интерпретацию, мы в конечном счете опираемся на исторический опыт других стран, обобщенный в составных частях трехфакторной модели – в демографически-структурной теории, в концепции диффузионизма, в теории военной революции и теории модернизации.