История России: конец или новое начало?

наций не возникает. Между тем в протогосударственной культуре (она же культура протонации) не может сложиться и закрепиться даже объединяющий людей образ желательного государства, что мы и наблюдаем в постсоветском российском обществе. Социологические опросы фиксируют в нем четыре большие группы. Одна часть россиян хотела бы видеть в стране государство западного типа, другая отдает предпочтение советскому варианту, третья полагает, что оно должно быть принципиально новым, аналогов в прошлом и настоящем не имеющим, а у четвертой какой-либо образ предпочитаемой государственности не сложился вообще²⁵. Это – не воспроизведение старого социокультурного раскола. Раскол означает непримиримый конфликт ценностей, между тем как в данном случае правомерно говорить лишь о несовпадении абстрактных представлений, возникающих на основе позитивных или негативных реакций массового сознания либо на современный зарубежный политический опыт, либо на опыт отечественный – нынешний и прошлый.

Строго говоря, в протогосударственной культуре вообще не может быть противостояния государственных идеалов и ценностей (либерально-демократических, советско-социалистических и любых других) во всей полноте их институционального наполнения. Отсюда – отмечаемая многими социологическими службами размытость, фрагментарность политико-идеологического сознания постсоветского человека: в этом сознании могут сосуществовать

²⁵ По данным одного из социологических опросов, 34% респондентов хотели бы видеть в России «государство с рыночной экономикой, демократическим устройством и соблюдением прав человека, подобным странам Запада», 21% – «социалистическим государством с коммунистической идеологией типа СССР», 15% – «государством с совершенно особым устройством и особым путем развития, какого в мире еще не было», а 26% опрошенных выбрали позицию «мне не важно, каким государством будет Россия, мне важно, как буду жить я и моя семья». Образ досоветской государственности («империя, монархия, подобная той, что была в России до 1917 года») из современного массового сознания почти полностью вытеснен – на него ориентируется менее 2% респондентов. Показательно, что подавляющее большинство опрошенных не соотносят свои представления о желательном типе государства с тем, которое формируется в постсоветской России: 80% из них заявили, что вообще не знают, в каком направлении оно развивается и каким будет. Так реагирует на имитационность общественное сознание. Данные были получены в ходе социологического опроса, проведенного в рамках широкомасштабного исследования «Самоидентификация россиян в начале XXI века» группой социологов в составе Т.И. Кутковец (автор исследования), А.И. Гражданкина, И.М. Клямкина и И.Г. Яковенко. Опрос проводился осенью 2001 года по общероссийской репрезентативной выборке 1600 человек на базе ВЦИОМ (ныне – Аналитический центр Юрия Левады).

самые разные установки, в том числе и взаимоисключающие. Скажем, общая ориентация на советско-социалистический вариант государственности может сочетаться с неприятием коммунистической однопартийной системы и признанием преимуществ рыночной экономики и демократии западного образца, а ориентация на государство западного типа – с неприятием разделения властей, признанием законности экспроприации собственности в советскую эпоху, приверженностью идее «особого пути» России и предрасположенностью к голосованию за политиков откровенно антизападной ориентации. Но такое фрагментированное сознание не в состоянии самостоятельно выработать осознанную альтернативу имитационно-правовой и имитационно-демократической государственности – по той простой причине, что в нем нет критериев для распознания имитационности. Отсутствует в нем, соответственно, и установка на противостояние бюрократическо-авторитарной модели властвования, использующей имитационность как идеологический инструмент своей легитимации.

Так ситуативное государство воссоздает ситуативное общество, а ситуативное общество позволяет воспроизводить ситуативное государство. Ситуативность же того и другого будет неизбежно проявляться в постепенной трансформации различий политико-идеологических представлений, пока еще размытых и фрагменти-рованных, в новый социокультурный раскол. На этот раз – между формирующейся культурой гражданства с его установкой на приоритет личности по отношению к государству и культурой подданства с его ориентацией на верховенство государства над личностью, патерналистскую опеку над ней. При этом в многонациональной стране обе культуры скорее всего будут искать опоры в этнических, а, быть может, и конфессиональных идентичностях. В таком случае Россию ждет судьба СССР или утверждение радикально-националистического политического режима, апеллирующего к амбициям и фобиям этнического большинства, что лишь отсрочит ее распад.