История России от Рюрика до Путина. Люди. События. Даты

В январе 1920 г. Антанта сняла блокаду с Советской России. Это означало конец войны и де-факто признание политической реальности. Бывшую Россию большевики полностью контролировали, они отстояли ее единство (с утратой Польши, Прибалтики и некоторых других территорий), и с этим фактом мировому сообществу предстояло мириться. В том же году последовала серия мирных договоров с новообразованными соседними государствами: Финляндией, Эстонией, Латвией, Литвой и Польшей. Важнейшими для Советской России, исключенной за сепаратный Брестский мир из числа победителей в мировой войне, стали отношения с побежденной и униженной в 1918 г. в Версале Германией. В 1922 г. в Генуе была созвана конференция, рассмотревшая ситуацию с долгами царской России. Приехавшие туда советские дипломаты – нарком по иностранным делам Г. В. Чичерин, М. М. Литвинов, Л. Б. Красин – не моргнув глазом отказались оплачивать старые российские долги как государствам, так и частным лицам и даже потребовали возместить ущерб, нанесенный за время интервенции, и предоставить Советам льготные кредиты. Конференция провалилась. Но время в Италии Чичерин со товарищи провели недаром. Они нашли общий язык с Германией. Недалеко от Генуи, в местечке Рапалло, был заключен советско-германский договор о взаимном дипломатическом признании. С тех пор началось интенсивное советско-германское торговое и военное сотрудничество. Тысячи советских специалистов можно было видеть на военных заводах Германии. Немцы же (в обход Версальского договора) готовили в России, в специальном учебном центре под Липецком, своих пилотов, самолеты для которых фирма «Юнкерс» собирала под Москвой. Там же (а также в Казани) немецкие танкостроители строили и испытывали танки – предшественники знаменитых «тигров». Под Саратовом немецкие инженеры вместе с русскими конструировали и испытывали те виды вооружений, которые Германии было запрещено иметь по Версальскому договору (химическое оружие, некоторые виды артиллерии). Советские командиры учились в Берлине, в Академии Генштаба, и в пехотной школе в Дрездене. Словом, на протяжении всех 1920-х и в начале 1930-х гг. Германия была ближайшим торговым и военным партнером СССР. Неслучайно, что до 1941 г. в Красной армии языком «вероятного противника» считался не немецкий, а польский язык. Только с приходом к власти Гитлера советско-германское сотрудничество начинает сворачиваться.

1924 – «Полоса признаний» СССР и «экспорт революции»

С 1924 г. началась так называемая «полоса признаний» СССР, в том числе странами бывшей Антанты, хотя отношения с великими державами не были теплыми. Внешняя политика СССР строилась на сугубо идеологической основе. Капиталистические государства – заклятые враги страны Советов, столкновение с ними неизбежно. Однако во время мирной передышки нужно (из тактических соображений) поддерживать с ними отношения, «брать» у них идеи и достижения в науке и технике, покупать саму технику, учить на их заводах своих людей до тех пор, пока на Западе не вспыхнет пламя мировой революции. Рабочий класс и коммунистические партии «капстран» рассматривались не просто как естественные союзники СССР, а как его агенты, «передовой отряд» (а в сущности, «пятая колонна»). Предполагалось их всячески поддерживать, а фактически – брать на содержание. Но при этом, гласила доктрина, следует всегда быть начеку, чтобы отбить повторную интервенцию Антанты.

Относительно интервенции трудно сказать, кому следовало больше ее опасаться. Созданный в 1919 г. III Интернационал (Коминтерн), полностью зависимый от РКП(б) и заседавший в Кремле, являлся идейным и организационным штабом подрывных действий в других странах, занимался откровенным «экспортом революции». Национальные компартии, входившие в Коминтерн, были, в сущности, отделениями большевистской партии, а их руководители жили в Москве, «кормясь» прямо из рук большевиков. В 1922 г. Н. Бухарин предложил внести в программные документы Коминтерна положение о том, что «каждое пролетарское государство имеет право на красную интервенцию». И хотя эти слова в уставные документы III Интернационала вписаны не были, на практике тайная интервенция осуществлялась постоянно. Как только в европейских странах усиливалось забастовочное движение, возникала политическая напряженность, в Москве это воспринимали как сигнал к началу «мировой революции».