История России с древнейших времен до конца XVII века

Смута, потрясшая до основания государственные устои, оказала влияние и на дальнейшую духовную жизнь общества. Как тонко заметил Г. Флоровский, после испытаний начала века «народ выходит изменившимся, встревоженным и очень взволнованным, по-новому впечатлительным, очень недоверчивым, даже подозрительным». В этих условиях новая династия нуждалась в государственной идеологии, которая способствовала бы ее укреплению. Поэтому востребованной оказалась и старая идеологическая доктрина «Москва — Третий Рим» и новые идеи, ставшие основой идеологического обоснования абсолютистской тенденции.

С восстановлением устоев государственности идея о величии православного царства и его столицы приобрела былую значимость. В «Пискаревском летописце» (после 1615 г.) проводилось противопоставление России как сильного православного государства «латинству». Автор «Московского летописца» (вторая половина 30-х гг.) представлял идею борьбы с «латинянами и агарянами» важнейшим направлением внешней политики Русского государства. Идея «Москва — Третий Рим» претерпела некоторую трансформацию. Так, в «Повести о начале Москвы» (вторая четверть XVII в.) была высказана мысль, что Москва по-прежнему стоит в одном ряду с первым и вторым Римом. Признание Москвы последним, Третьим Римом не только возвышало ее до уровня первых двух, но и ставило Россию в исключительные условия. Идея «богоизбранности» Русской земли присутствует в публицистике и летописании, особенно она была распространена в годы патриаршества Филарета. В связи с внешнеполитическим курсом на защиту православия и противостояние Крымскому ханству и Турции идея «Москва — Третий Рим» переживает своего рода «ренессанс». В цикле повестей о взятии Азова казаками в 1637 г. действия казаков объясняются исполнением божественной воли, а захват Азова представлен и как избавление от набегов татар и турок, и как будущее освобождение Константинополя и Иерусалима.

Идеи о славянском этническом единстве, отличный от «Повести временных лет» взгляд на древнейшую историю русской государственности (разрыв с варяжской легендой), представление об особой роли России и Москвы в славянском мире были представлены в «Повести о Словене и Русе», вошедшей в летописный свод 1650 г. и патриарший свод 1652 г. Историческое обоснование единства восточных славян в ситуации неизбежной войны с Речью Посполитой было политически актуальным шагом, не менее значимой оставалась роль России как защитницы порабощенных турками православных народов. Внешнеполитические аспекты на протяжении всего XVII в. оставались в кругу обсуждавшихся вопросов в русской общественной мысли. Так, осознание турецкой опасности в 1670— 1680-е гг. отразилось в произведениях таких разных авторов, как патриарх Иоаким («Поучение, возбуждающее люди до молитвы и поста, во время нахождения супостатов»), архимандрит Новоспасского монастыря Игнатий Римский-Корсаков («Слово к православному воинству»), сочинениях Симеона Полоцкого, Николая Спафария, протопопа Аввакума.

В государственной идеологии первых Романовых идея «Москва — Третий Рим», подразумевавшая создание единой православной державы, отражалась на внешнеполитическом курсе. Надежда на объединение православных народов под властью «Третьего Рима» определила позицию Алексея Михайловича в отношении церковной реформы патриарха Никона. Но концепция «Москва — Новый Иерусалим», в которой главенствующее место в создании православного царства отводилось духовной власти, сыграла свою роль в противостоянии царя и патриарха. Светская власть нуждалась в идеологическом обосновании наметившихся в политическом развитии тенденций к абсолютизму, что и было сделано двумяиностранцами Юрием Крижаничем и Симеоном Полоцким.

Юрий Крижанич (около 1617–1683 гг.), хорват по происхождению, католик, получивший образование в Риме, оказался в России в 1659 г. Через два года по подозрению в деятельности в пользу католической церкви он был выслан в Тобольск, где пробыл 15 лет и написал труд «Думы политичны» («Политика»). Белорусский ученый и поэт Симеон Полоцкий, приехав в Москву в 1664 г., связал с Россией свою жизнь и деятельность. Как учитель царских детей, он занимал высокое положение при дворе, его общественно-политические представления нашли выражение в многочисленных литературных произведениях.