История России с древнейших времен до конца XVII века

Трудно сказать, преследовал ли Василия II рок или же он плохо извлекал уроки из случившегося. Как бы то ни было, очередное поражение московских войск от Василия Косого и Дмитрия Шемяки (княжичи после убийства С. Морозова бежали в Кострому, а при приближении московских отрядов стали отступать к Галичу) случилось на берегах р. Кусь 28 сентября 1433 г ., причем главный воевода, князь Юрий Патрикеевич попал в плен. В рядах рати княжичей оказались галичане и вятчане, которых послал им на помощь отец. Но это было нарушением докончания Юрия с Василием II, и последний не замедлил этим воспользоваться. Новая рать, во главе с самим великим князем, двинулась зимой 1433— 1434 г . к Галичу. Войска пограбил галичские волости, но сам город, в котором укрылись старшие сыновья Юрия, взять не смогли. Юрий в это время воевал вотчины и волости союзников — вассалов Василия — Ивана и Михаила Андреевичей. Нетрудно заметить, как стремительно усложняются события. Разовый вооруженный конфликт за несколько месяцев перерос в регулярные военные действия, охватившие несколько регионов Московского княжения — восточные (Кострома, Галич), северные (Белоозеро), западные (отъездные волости Можайска). Усилилась ожесточенность политической борьбы: в канун зимнего похода Василий II приказал ослепить И.Д. Всеволожского (он отъехал к нему с семьей в Коломну скорее всего летом 1433 г .). В очередной раз конец кампании оказался плачевным для московского великого князя: в решающем сражении на р. Могзе в Ростовском княжестве 20 марта 1434 г . он терпит полное поражение. И бежит — сначала в Великий Новгород, затем в Тверь. И там, и там он был фигурой нежелательной. Лето 1434 г . застигает его уже в Нижнем Новгороде, в намерении искать помощи в Орде. Других сил у него не было. Юрий, после занятия Москвы, ссылает Софью и Марию в один из своих городов, захватывает казну Василия и занимает великокняжеский стол. Каким же он оказался великим князем?

У нас немного свидетельств о нем в этом качестве. А потому не удивительна разноголосица мнений об этом деятеле. Одни увидели в нем ярого сторонника удельно-княжеского сепаратизма, другие разглядели в Юрии бескомпромиссного борца с ордынской зависимостью, стремившегося к ускорению объединительных процессов. Наверное, обе позиции далеки от реальности. Князь Юрий вовсе не способствовал немотивированному увеличению уделов и не укреплял территориально уже существующие. Он скорее усиливал позиции великого князя по отношению к рязанскому государю, к удельным князьям московского дома. Впрочем, вряд ли здесь имелись принципиальные отличия. Равным образом, нет серьезных фактов об антиордынской политике Юрия. Напомним к тому же, что в канун нового витка борьбы за власть он составил завещание с вполне традиционным наделением уделами троих сыновей. Старший из них не получил большей части владений, все новоприобретенные территории аккуратно делились на троих наследников. Более того, именно младший сын, Дмитрий Красный приобретал более обширные и более безопасные земли. До новаторства князю Юрию было далеко — он действительно следовал традициям и реалиям эпохи Дмитрия Донского.

Впрочем, судьба не оставила князю Юрию даже небольшого времени. Его второе пребывание на великокняжеском столе длилось чуть более двух месяцев. Он лучше усваивал уроки, чем племянник и соперник, и кто знает, в каком направлении шла бы его эволюция. Конечно, на фоне личностей следующего поколения фигура Юрия выглядит заметно привлекательней. Крестник преподобного Сергия, донатор Троицкой обители (на его средства возвели Троицкий собор), фундатор Савво-Сторожевского монастыря (строительство в монастыре и в Звенигороде во многом шло за его счет), несомненный поклонник Андрея Рублева, последовательный покровитель Авраамия Чухломского (тот основал в его Галиче четыре монастыря), мужественный воин и удачливый полководец (мы не знаем ни одного его поражения), автор писем к Кириллу Белозерскому и адресат ответных посланий преподобного — в такие координаты вписывается, бесспорно, глубоко неординарная фигура Юрия. Если добавить сюда верность убеждениям и слову, отсутствие склонности к интригам — его личность приобретет дополнительную притягательную силу. Но не забудем — его верность традициям породила во многом саму феодальную смуту. Сколь ни были бы симпатичны черты его характера, разделим ответственность за ее начало: на долю князя Юрия придется едва ли не большая ее часть.